— То же самое.
— Тогда разница лишь в названии.
— Разница в научном содержании, — поправил его конек.
— Но результат-то один.
— По сути.
— Как по-твоему, что Гранди собирается делать с этим могуществом?
— От этого мира он уже получил все, что хотел. Я склонен предположить, что дальше он намеревается распространить свое влияние и на ваш мир. Простите меня за столь поспешные выводы, но ведь вы из того, другого Манхэттена, не так ли?
— Да.
— Вот я и думал, что вы бывали там не только для того, чтобы играть на бегах.
— Почему?
— Потому что вы тут только и разглагольствуете, что о волшебстве, как будто средства важнее, чем результат. На самом деле существенно только, что Гранди сделает с камнем Лютика, а не как он это сделает.
— Поддерживаю, — согласился Мэллори, направляясь к двери. — Я лучше пойду.
— Куда же вы пойдете? — спросил Эогиппус. — Даже если единорог, которого вы преследовали, и в самом деле Лютик, вы все равно не сможете отыскать его след в такую пургу.
— Знаю. Думаю, мне остался лишь один возможный способ действий — найти телефонную книгу.
— Зачем?
— Мне надо разыскать полковника Каррутерса, если он живет в Манхэттене.
— А какое отношение Каррутерс имеет к Лютику? — осведомился Эогиппус.
— Ни малейшего. Но поблизости он вроде бы единственный эксперт по единорогам — во всяком случае, единственный из тех, о ком я знаю. — Мэллори на миг задумался. — Если объявится Мюргенштюрм, скажите ему, пусть выяснит адрес Каррутерса и нагонит меня там.
— Я с вами, — решительно заявил Эогиппус. — Вы тут чужак, вы рискуете потерять не один час на одни лишь поиски телефонной книги, не говоря уж о том, чтобы отыскать этого полковника Каррутерса.
— Мне придется тебя понести, — сказал Мэллори, наклоняясь, чтобы взять крохотное животное на руки. — Снег тебе выше головы.
— Но мне-то он не выше головы! — возразила рослая гнедая лошадь в дальнем конце конюшни. — Я могу везти вас обоих.
— Нет, — возразил сивый мерин. — Их повезу я.
— Тихо! — гаркнул вороной, наклоняя голову, чтобы зубами открыть щеколду двери своего стойла. — Их повезу я.
— Я думал, ты меня ненавидишь, — заметил Мэллори, когда конь приблизился к ним.
— Так и есть, — холодно откликнулся тот.
— Тогда почему?..
— Чтобы распалить свой гнев. Кроме ненависти, у меня ничего не осталось, а ненависть, как и любовь, нуждается в постоянном подкреплении.
— Что ж, если начнешь скользить и спотыкаться, неустанно тверди себе, что ненавидишь Гранди еще больше.
Мэллори открыл дверь, поставил Эогиппуса на возвышение, вскарабкался туда сам и осторожно уселся на вороного.
— Что ж, на радость или на беду, пора в дорогу, — молвил Мэллори, и вороной вышел на улицу, где хлесткий ветер и вихрящийся снег мгновенно ослепили их.
— Держись за мою гриву, — сказал вороной, переступая порог.
— Но ты ведь не собираешься бежать в этом месиве, а? — с опаской поинтересовался Мэллори.
— Тебе ведь важно выиграть время, разве не так?
— Добраться до места целым и невредимым не менее важно, а я еще ни разу не ездил на неоседланной лошади.
— Тогда тебе придется научиться, не так ли? — с нотками удовлетворения в голосе заявил вороной.
— Земля совсем обледенела. Ты опять повредишь себе ноги.
— Я буду лелеять свою боль. Она будет напоминать мне о тебе.
— А твое имя, часом, не Пролет? — саркастически полюбопытствовал Мэллори.
— Имя мне, — отрезал вороной, — легион. И сорвался на бег. Мэллори, держа Эогиппуса под мышкой, отчаянно вцепился закоченевшими пальцами в заснеженную вороную гриву, а его черный плащ развевался на ветру, как громадная крылатая тварь.
Глава 6
Дрожащий Эогиппус стоял в снегу, пока Мэллори, привалившись к стенке будки, поспешно перелистывал телефонную книгу.
— Ну как, есть Каррутерс в списке? — поинтересовался конек.
— Полковник В. Каррутерс, — зачитал Мэллори. — Вряд ли их может быть двое.
Выудив из кармана монету, детектив опустил ее в щель автомата и набрал номер, но через несколько секунд объявил:
— Не отвечает.
— Наверное, празднует Новый год, — предположил Эогиппус. — Как там насчет адреса?
Мэллори снова заглянул в книгу.
— Улица Уныния, 124, — сообщил он, нахмурившись. — Что-то я о такой не слыхал.
— Это между Леностью и Отчаянием, — сказал вороной.
— Это такие улицы? — уточнил Мэллори.
— Да, в этом Манхэттене.
— А ты бывал на улице Уныния?
— Я таскал похоронные дроги, — кивнул вороной, — после одной из устроенных Гранди эпидемий чумы.
— Похоронные дроги?
— Гранди ставит на большие числа, — угрюмо бросил Эогиппус.
— Да уж, пожалуй, — согласился Мэллори, положил Эогиппуса на холку вороного и неуклюже вскарабкался следом, затем прижал Эогиппуса к груди и обвил черную гриву вокруг пальцев правой руки. — Ладно, поехали.
Вороной затрусил через бескрайнее белое поле, в которое превратился Центральный парк, словно светившееся во мраке мерцающим, переливчатым светом. Проехав четверть мили, Мэллори обратил внимание, что по белому полю там и тут расставлены странные фигуры.
— Это что еще за черт? — спросил он, указывая на самую крупную.
— Это не черт, а снежная баба, — ответил Эогиппус.
— Ни разу в жизни не видел ничего подобного!
— Вернее, на самом-то деле это снежная горгона.