***
Когда сверху проходил товарный поезд, внизу всё наполнялось таким гулким грохотом, что, казалось, под ногами сотрясалась земля. Местом преступления был небольшой клочок земли, обнесенной сеткой, под низким, с проржавевшими поручнями и стыками мостом. Его опоры покрывали многослойные разной яркости граффити. Из-под старого, взбугрившегося асфальта торчали клочки сухой травы. Кое-где оставались следы старой белой разметки — то ли парковки, то ли спортивной площадки. Здесь воняло мочой и по углам ветер растолкал груды мусора.
Это место очевидно было облюбовано бездомными, и жертвой оказалась одна из них. Её неравномерно выгоревшая палатка под ярким светом выставленных вокруг неё прожекторов отбрасывала кривые тени. Внутри за расстегнутой молнией лежало невысокое тело, сразу распознать в котором девушку было непросто. У неё были темные волосы, довольно длинные с одной стороны, спутанными прядями упавшие на лицо, а с другой коротко выбриты. Поперек шеи залегли глубокие кровавые борозды.
Убийца разозлился. Поспешное заявление шефа Роджерса не осталось им незамеченным, и он дал свой своеобразный ответ.
Многое в этот раз было иначе. Жертвой была не женщина, а ещё девчушка. Она не жила в квартире, а просто на улице. Вероятно, убийца не выбирал её так же долго и тщательно, как предыдущих. Она попалась ему под горячую руку. А так, он здесь бывал. Вполне возможно, даже жил неподалёку.
— Итак, их трое, — подойдя к нему, глухо констатировала Дженис Уокер. — Сандра Чейз, Зои Хаббард и неизвестная.
— Документов нет?
— Пока не нашли. Но у неё были в палатке несколько фотографий. Сравним с базой, прокрутим по новостям, поговорим с другими уличными. Может, кто-то опознает.
Полицейские мигалки окрашивали низкие своды моста, разрисовывали их неспокойными тенями. Рей Фернандес наблюдал за тем, как неловко на корточках в палатку пробирался судмедэксперт.
— Как думаете, сколько ей лет? — спросил он, и Дженис Уокер тяжело вздохнула.
— С виду не больше пятнадцати, — сказала она и глубоко шумно вдохнула, будто собиралась что-то прокричать, но добавила очень тихо: — Вы уверены, что это тот же ублюдок?
Рей не ответил. Как они уже успели выяснить друг для друга, его оценка не была точным объективным заключением. Но в то же время, он знал, — и знала сама Уокер — что убийца был одним и тем же. Пусть, казалось, и значительно сменил модель поведения.
— Значит, — продолжила детектив. — У Джонстона на сегодняшнюю ночь есть железное алиби и…
— Эй, Уокер! — прервал её отраженный эхом возглас. Фернандес поискал взглядом источник и рассмотрел офицера полиции у машины детектива. Того она приставила к своему спящему ребенку сразу по прибытию на место, а теперь он стоял с мальчишкой на руках. Тот извивался, будто пытаясь вырваться, и лицо его в красно-синих вспышках кривилось от плача. — Уокер, идите сюда!
Она сокрушенно качнула головой, но тон её был шутливым, когда она сказала:
— Сейчас включится сирена. Берегите уши, агент.
========== Глава 13. Работа над исправлением. ==========
Она не помнила, видела ли когда-то лейтенанта Линча таким же злым, каким он был ранним утром среды. С обнаружением третьего тела ему начало прилетать отовсюду: из мэрии, от прессы, от семей Сандры Чейз и Зои Хаббард, от адвоката ещё не выпущенного Джонстона и от капитана Роджерса, собственно, и заварившего эту огненную кашу.
Дженис сидела на заднем сидении своей машины, подавала Эмори пресные хлебцы, без которых он в последнее время отказывался есть что-либо, будь то овощным супом, яичницей или клубничным йогуртом, и наблюдала за Фрэнком через окно. С телефоном, плотно прижатым к уху, он расхаживал взад-вперед по дороге и на повышенных, доносящихся сквозь запертую дверцу в машину Уокер тонах с кем-то ругался.
Эмори, проснувшийся и закативший обычную истерику, неожиданно для самой Дженис стал её спасением. Будь она сейчас свободна, — и в этом сомнений не было — ей тоже досталось бы по полной.
Что бы там ни думал о ней прозорливый федерал, она не стеснялась признавать свои ошибки. Пусть это было непросто и довольно неприятно, но Дженис объективно понимала и проговаривала вслух, что была не права. И в этом деле смириться с тем, что Джонстон был ни при чём, ей было сложно из-за страха.
Надрывая целлофановый уголок упаковки с хлебцами, Уокер заметила, что её руки мелко дрожали, а всё тело вибрировало от напряжения. Дело, за которое ещё в понедельник она готова была вцепиться в горло Линчу, сейчас медленно её раздавливало. Прежде она никогда подобного не ощущала, прежде ей не приходилось сталкиваться с серийными убийствами. Прежде максимальным количеством жертв в одном ведомом ею деле составляло полтора: молодая женщина и её не рожденный ребенок, забитые до смерти утратившим от опьянения человеческий облик отцом. Во всех прежде проведенных ею расследованиях таймер отсчитывал только поимку убийцы. Теперь же обнаруженных тел было три и счёт шёл не на дни или часы, а на следующие отобранные жизни. А такую тяжесть Дженис, казалось, удержать на своих плечах была не способна.
Она как раз вбросила в рот хлебец и между сидений потянулась к кофе в подстаканнике, когда в стекло постучались, и Уокер дернулась, едва не расплескав кофе на приборную панель.
К окну склонялся федерал.
Дженис потянулась к дверце, но её остановил небывало жалобный голос Эмори.
— Мам, не уходи, — проговорил он с настолько несчастным видом, которого никогда не мог нарочно отобразить на своём лице, и которого, казалось испугавшейся Дженис, по-настоящему никогда прежде не было.
— Я просто выйду из машины, — мягко ответила она, перехватывая его сжимающую хлебец руку. — Я буду рядом, вот тут.
Эмори перевел взгляд округлившихся глаз на Фернандеса, стоявшего снаружи, затем снова на Дженис и едва заметно кивнул.
***
— Отвезите сына и приступим, — сказал Рей, когда она вышла наружу, коротко оглянулась обратно в салон, улыбнулась и захлопнула за собой дверцу.
Его первое впечатление о ней оказалось искаженным. Он воспринял её страдающей не успевшим выветриться юношеским максимализмом, необдуманно резкой в действиях и в словах, находящейся не совсем на своём месте. У неё была исправно работающая смекалка и что-то вроде инстинкта — явления, существование которого Фернандес и ставил под сомнение, и одновременно с этим отсутствие которого у детективов полиции и бюро замечал сразу.
Но сегодняшнее морозное утро внесло значительные коррективы в профиль Уокер. Его подкупило то, что она не воспринимала материнство тяжелым бременем, никому его не ставила в вину, не заслонялась им, как оправданием, не выставляла его напоказ, как единственно значимое достижение. Это ощущалось словно исподтишка украденным глотком свежего — чужого — воздуха. Долгие годы у него в печени сидели предъявляемые ему претензии, и он, как среднестатистический представитель самого приспосабливающегося животного вида на Земле, настолько привык с этим сосуществовать, что Дженис Уокер показалась ему настоящим откровением. Будто раньше он не знал, что так было возможно.
— Я освобожусь через два часа, — сказала она, коротко сверившись с экраном мобильного телефона. — Когда откроется его сад.
— Ладно. Тогда я попрошу кого-то из патруля подкинуть меня до управления. Встретимся там через два часа.
Им нужно было поработать с этим районом. В первую очередь собрать и изучить данные по уже осужденным или обвиненным насильникам и грабителям в этом районе. Поскольку Филадельфия представлялась Рею только несколькими разрозненными местами, где ему довелось побывать за эти три дня, нужна была карта, чтобы понимать, насколько далеко друг от друга находились жертвы и где относительно этой зоны был универмаг «Мейсиз». И по мере составления этой схемы расширять радиус работы над уже известными полиции преступлениями.
Тот, кого они искали, был опытным по меньшей мере в чем-то одном — грабеже или нападениях на женщин — или сразу во всём. Он отсидел — тюремный срок или в предварительном задержании перед оправдавшим его судом. Он имел давнюю и хорошо отрепетированную страсть к проникновению. К весьма интимному проникновению — а что могло быть интимнее, чем жилье, спальня, само женское тело?