Отталкивающееся от жертв расследование ни к чему не вело. Возможная установленная между первыми двумя убитыми связь не дала результатов, третья жертва была неизвестна. Нужно было сменить метод. Понимание того, как и почему было совершено преступление, вело к более ясному представлению о том, кто его мог совершить. И теперь у Фернандеса сформировалось некоторое подобие искомых характеристик, совпадения с которыми он надеялся найти, поработав с базой.
***
Маленький прикипевший к маме мальчишка — вот кто у неё был. И его присутствие сменяло её строгость на более живые, разнообразные эмоции. Присутствие ребенка и этого латиноса. Ему Дженис Уокер тоже улыбнулась. И это неприятно задело.
Она, наивная золотоволосая девочка, этого ещё не знала, но уже принадлежала ему. А то, что он считал своим, кому бы оно ни принадлежало, где бы ни находилось, как бы ни сопротивлялось, он привык получать.
Эта мысль очень ясно и безо всяких побочных сомнений возникла в его голове, ещё когда он был ребенком. Мать считала, что зарабатываемые ею и получаемые от государства как социальная помощь деньги принадлежали ей, и что только она могла ими распоряжаться. Но он представлял это несколько иначе. Если мать его родила и оставила, — приняла по меньшей мере два осознанных решения — то естественным продолжением было выполнение потребностей ребенка. И он добивался этого с её согласия или нет. Единственное, что требовалось — научиться. А это ему всегда удавалось легко.
Он подхватывал информацию ото всюду, постоянно прислушивался и приглядывался, порой сам того даже не замечая. Так, наблюдая за развернувшейся под мостом полицейской активностью, он узнал, что Дженис Уокер была одинока. Других причин, по которой женщина, прошедшая психиатрическое обследование для вступления на службу, а так, вменяемая, притянула посреди ночи на место убийства ребенка, он не видел.
Постепенно начинало светать, и оставаться ему больше не хотелось. Как не хотелось тащиться в Фелтонвиль-Хауз. Потому он вернулся к Дайне. Она проснулась, когда он вошёл, и вышла на порог спальни, голая и заспанная.
— Где ты был? — спросила она, и он показал ей пакет из круглосуточной забегаловки неподалеку. Внутри лежали два сэндвича с беконом и омлетом.
— Я не справился с твоей газовой плитой, — ответил он, сталкивая с ног ботинки и шагая на кухню. Дайна двинулась за ним.
— Серьезно? Как же ты соберешь полку?
— К ней есть инструкция. А к плите — нет.
Дайна засмеялась, прижалась к его спине и обняла, пока он доставал из пакета горячие свертки.
— Ты ведь за них заплатил, правда? — уточнила она, заглядывая поверх его плеча.
— Я не собираюсь обратно в тюрьму, — сообщил он. — Конечно, заплатил.
Её руки, обвившие его, сжались крепче. Она звонко поцеловала его сзади в шею.
========== ЧАСТЬ 3. Глава 14. Маяк над опасными скалами. ==========
Помещение, которое им выделили специально под нужды расследования, было, очевидно, чьим-то опустевшим кабинетом. На светлых стенах отчетливо виднелись затертые следы старой мебели, выгоревшие прямоугольники висевших на стенах вещей, квадраты вмятин от ножек стола в линолеуме, затертый рисунок на нём там, где чаще всего ходили. Единственное окно в кабинете выходило в коридор. Потому внутри даже с тремя работающими из четырех ламп было довольно темно.
Сюда провели отдельную линию телефона. И прислали нескольких людей для помощи в работе с материалами. Те, в коробках, папках и просто стопках бумаг выстраивались вдоль дальней стены по мере того, как офицеры приносили их из архивов или рабочих столов детективов, недавно работавших над этими делами.
Работа была кропотливая, её было много и она циклично повторялась: перелистать бумаги, разделить на возможно подходящие и ненужные, затем снова пересмотреть прошедшие первичный отбор, снова отсортировать, снова пересмотреть, выписать имена, адреса, номера телефонов, передать их Дженис Уокер или патрульным, дождаться от них обратной связи, начать заново.
Рею, приучившему себя к усидчивости и последовательности, а так — к концентрации, это давалось относительно просто, пусть и занимало дни. Для Дженис Уокер сидеть вместе с ним в кабинете и рыться в коробках было чем-то сродни наказания, и когда выдавалась возможность выехать поговорить с жертвой изнасилования годовалой давности или стоящим на учете у психиатра парнем, обвиненным в нарушении общественного порядка, она спохватывалась с места и бежала к машине. Фернандес наблюдал за ней и испытывал некоторое завистливое удивление её запасом энергии и рвением.
Всю среду, четверг и пятницу они провели в таком режиме, а когда официальная рабочая неделя подошла к концу, Уокер захлопнула папку, над которой сидела, и сказала:
— Я возьму часть домой. Поработаю на выходных.
— Лучше сделайте перерыв, проветрите голову, — ответил Фернандес, но Дженис упрямо качнула головой, подтягивая к себе коробку и складывая в неё бумаги. Рей вздохнул и повторил попытку: — Я понимаю Ваше усердие, и оно похвально, но…
— Нет, не понимаете! — Резко оборвала его Уокер. — Он убил уже троих!
— Я знаю…
— И я не могу проветрить голову, когда на очереди четвертая, а за ней ещё черт знает сколько!
— Детектив…
— Так что я обойдусь без Ваших ценных советов!
— Вы выгорите! — Твёрдо сообщил он, повышая голос. — Это сгрызет Вас изнутри, не оставив ничего способного трезво мыслить. Вы поймаете убийцу, только если будете работать эффективно, а не на износ.
Но в том, как она смотрела на него, как решительно опущенными были её плечи, Рей видел, что она не прислушается. И это тоже понимал. Сам был на её месте, рвущийся в бой и отметающий всякий горький опыт старших коллег. Как бы ни было жалко её мощно ревущего внутреннего огня и твердой веры в непобедимость справедливости, наверное, ей было необходимо самой обжечься, чтобы выучить урок.
Дженис Уокер промолчала, встала из-за стола, подхватила коробку и вместе с ней, порывисто шагая, вышла.
Когда-то он был таким же — решительным, готовым идти напролом и немного эгоистичным в своём представлении, что никто другой не сможет справиться так же. Возвращаемые этим ощущением дежавю воспоминания были неприятными, Рей попытался прогнать их, вернувшись к работе, но буквы перестали складываться в текст, лишая это всякого смысла. И потому он тоже собрался и поехал в «Дейз-Инн».
Там переоделся и вышел на позднюю пробежку. Но и это не помогло. На обратном пути в отель он купил несколько бутылок темного пива, просто во взмокшем спортивном костюме развалился на кровати, отыскав по телевизору старый вестерн, и опрокинул их в себя одну за другой. С опьянением в голову пришла долгожданная пустота, и только тогда Рей отправился в душ и спать.
Вот только обмануть или затопить подсознание было невозможно, а потому ночью Фернандес, едва удерживая вырывающееся сердце в груди, проснулся от воскрешённого подкоркой кошмара.
***
В субботу Дженис проснулась довольно рано, приготовила себе простой завтрак и вместе с ним и чашкой кофе уселась перед оставленной на столе коробкой с материалами. Но не стала её открывать.
Не то чтобы она прислушалась к федералу или чувствовала, что нуждалась в отдыхе. Скорее ей нужно было напоминание, что это расследование не являлось всей её жизнью, что там было место для неё самой и для Эмори. Кроме того, близился День благодарения, а потому Дженис решила начать выходные с поездки в супермаркет за продуктами, с любимой детской площадки Эмори у торгового центра, в который они обычно ездили, с поиска ему новой зимней куртки, со вкусного семейного обеда.
Может быть, что-то с ней было не в полном порядке, но Дженис искренне любила подобную рутину, она делала её счастливой, наполняла её энергией куда больше, чем путешествия или общение. Её лучшие воспоминания были частями самых обычных дней. Она почти не помнила романтического путешествия в Сан-Франциско с Блэнкеншипом, но отчетливо помнила, как доставала из стиральной машинки белье, когда впервые почувствовала в животе движения Эмори. Она знала, что такой факт в её жизни был — она вместе с матерью летала в Европу, но никаких ярких картинок оттуда не сохранила. Зато удивительно точно до мельчайших оттенков могла вспомнить запах прелой листвы в парке недалеко от дома, где впервые оттолкнулась и, не падая, прокатилась несколько метров по прямой на велосипеде.