— Ты не смеешь так себя вести! — Вскинув руку и направив в него заостренный красный ноготь, продолжила она, а затем её гневный взгляд заметил за спиной Фернандеса Дженис Уокер.
— Ах, ну всё ясно! — вскрикнула она. — Конечно же. И что это за проститутка?!
За двадцать лет он прошёл разные стадии реакции на подобные выпады. Были и слёзные мольбы о прощении, и открытая конфронтация, дарящая ему злорадное удовольствие, и доводящее Пилар до крайней границы безумия молчание. Сейчас была полнейшая усталость.
— Она не проститутка, — тихо возразил он, шире открывая двери. — Она — детектив полиции. Успокойся и войди в номер.
— Не буду я заходить! Я уже всё, что хотела, увидела. Теперь мне понятны все эти твои разъезды. И понятно, почему вчера ты не приехал. Вот поэтому, — и прицел её мелко подрагивающего пальца переместился на Уокер.
За её спиной, потревоженный громкими голосами, из ванной насторожено выглянул Эмори. Пилар, заметив его, фыркнула:
— Ах, как славно! И ребенок тут. Твой? Глаза у него твои.
— Ну что за чушь ты несешь?
— Иди ты к чёрту, понял?! — рявкнула Пилар, крутнулась на каблуках и зашагала прочь. Фернандес, ощущая с её отдалением всё больше облегчения, толкнул дверь и обернулся.
Дженис, приобнявшая прячущегося за её ногами Эмори, потупила взгляд и глухо выговорила:
— Так неловко получилось. Прости, пожалуйста.
Рей подумал, что у них с Пилар никогда и не получалось ловко, а вслух отмахнулся:
— Даже не думай об этом беспокоиться.
— Ты не пойдешь за ней?
— Сейчас? Нет! Иначе тебе придется расследовать ещё и моё убийство.
Лицо Уокер прояснилось, и она хохотнула. Это в ней приятно поражало Рея. Он не знал, дело было в возрасте Дженис или в том, каким человеком она была, но вот эта способность так легко переходить на юмор из самых заостренных моментов завораживала его. Пилар не умела так в возрасте Дженис. И, конечно, не умела так сейчас.
— Я не знала, что ты женат, — сообщила Уокер. — Ты не носишь кольцо.
— В моей работе это небезопасно — показывать личную жизнь.
Она с пониманием — настоящим, пробудившим в её небесных глазах тень страха — кивнула.
Но это было не совсем правдой. На самом деле он просто давно не ощущал себя женатым — только загнанным в нещадные тиски. Его жизнь была перевернута вверх тормашками: относительно спокойно и уютно он чувствовал себя только в командировках, когда усиленно работал над расследованиями тяжких серийных преступлений; а по возвращению домой ощущал только усталость, злобу, отчаяние.
Там, где раньше он мог восполнить часть необходимого ему тепла общением с детьми, теперь была пустота. Его старшей дочери было семнадцать, его сыну — четырнадцать. Отец был им неинтересен и уже не нужен. Главными кумирами их жизни теперь были школьные друзья, звёзды сериалов и персонажи компьютерных игр. И когда всё стало так, будто лакмусом проявилась неутешительная истина, которую прежде Рей предпочитал избегать, — у них с Пилар не было ничего общего.
Эта перепалка оказалась лишним тому подтверждением. Пилар будто постоянно искала — утрировала или придумывала — причины его послать, а Фернандес ждал, когда она наконец найдёт достаточно вескую. Пора было принять разумное взрослое решение и поставить точку.
Не желая об этом думать сейчас, Рей тряхнул головой и сказал:
— В отеле есть бесплатный завтрак, но, честно говоря, он ужасный. Зато я знаю неплохое местечко неподалёку. Пойдём?
========== Глава 19. Необходимая помощь. ==========
После всего пережитого стресса Дженис не ощущала себя достаточно хорошо, чтобы садиться за руль, а потому к себе в отель Рей Фернандес отвёз их на своём массивном черном форде. Внутри пахло немного пластиком, немного отполированной кожей, немного древесно-мятным запахом его дезодоранта, аромат которого Дженис порой улавливала, когда Рей оказывался к ней очень близко. В отличие от её машины, где в подстаканнике собирался комок старых квитанций, а в бардачке — залежи вещей нескольколетней давности, форд Фернандеса был строго упорядоченным.
В бардачке лежал только его пистолет, который он снимал с пояса, садясь за руль, в подстаканнике стояла бутылка минеральной воды, в ящике подлокотника завивался провод зарядки для телефона. Ничего не свисало с зеркала, не торчало из кармашков в дверях, не валялось на заднем сидении.
Наверное, помимо помощи в следствии, Уокер требовался ещё мастер-класс по аккуратности от Фернандеса.
Утром пятницы, в которую лениво просыпался отъевшийся и расслабившийся город, Рей свозил Дженис и Эмори в кафе, где они позавтракали солеными вафлями с яичницей, а затем, следуя указаниям Уокер, отвёз их к школе Эмори.
Дженис отвела его в группу и ещё какое-то время простояла по другую сторону закрытых дверей, наблюдая за сыном сквозь узкое окошко. Ей вспомнились слова Рея о том, что небезопасно было в их работе показывать своё личное. И она вытянула телефон, позвонила Фрэнку и попросила выделить патрульную машину к школе Эмори — просто ради своего спокойствия. Но этого показалось мало, а потому следующим она набрала номер Блэнкеншипа.
— Когда ты возвращаешься?
— Сегодня, а что?
— Ты можешь взять отпуск?
— С какой это кстати?!
— Нужно, чтобы ты забрал Эмори и на какое-то время вместе с ним уехал из Филадельфии.
— Сейчас это невозможно, Дженис. Я…
— Послушай! — Резко оборвала она Оуэна. У него всегда было что-то невозможное: проект, командировка, ужин с партнёрами, новая пассия. У него никогда не было времени к ней прислушаться. — Это не вопрос твоей карьеры или твоих желаний. И не вопрос моих капризов. Это вопрос безопасности нашего с тобой сына!
— О чём ты вообще?
— Вернись в Филадельфию, — отчеканивая каждое слово стальным тоном, проговорила Дженис. — Забери Эмори со школы. Купи билеты куда-угодно. И не возвращайся оттуда, пока я не скажу.
— Да ты рехнулась!
— Нет, это ты рехнулся, Блэнкеншип! Если думаешь, что я рискну жизнью сына ради твоего удобства.
В трубке повисла пауза. Сначала та была заполнена полной тишиной, затем Оуэн протяжно вздохнул, а потом оборвал её, заговорив. В его голосе заметно поубавилось раздражения:
— Объясни мне, пожалуйста, что происходит.
— Я не могу.
— Это из-за твоей работы?
— Да.
— Тебе угрожают?
— Да.
— Поехали с нами. Хочешь на Карибы или…
— Забери Эмори, — сухо повторила Дженис и положила трубку.
Что-то в груди жалостливо стиснулось. Оуэн Блэнкеншип никогда, на самом деле, не был плохим человеком. Как и она сама. Просто они повели себя спешно и неосторожно, потом попробовали поступить так, как правильно, но поскольку совсем не подходили друг другу, вместо слаженной совместной работы постоянно добывали в стычках друг с другом искру. И в какой-то момент та воспламенила всё вокруг них. Но теперь пожар потух. И в моменты вроде этого, когда им удавалось договориться, когда Блэнкеншип проявлял о ней заботу, она была рада, что всё сложилось именно так.
Утром, когда в номер Рея ворвалась его жена, Дженис не разобрала ничего из того, что они друг другу говорили, только выхватывала созвучные с английским слова вроде «полиция» и «телефон». В том, на каких тонах и с какими выражениями лиц происходила эта ссора, Уокер поняла без перевода и пояснений — перед ней измотанная супружеская пара. И наблюдая за ними, осознала, что у них с Блэнкеншипом всё получилось наилучшим образом.
***
Центр Филадельфии был сосредоточием пересекающихся узких улочек исторического центра с музеями, колоколом свободы и залом независимости, тесно обступленными, будто охраняющими их великанами, остроугольными высотками. Красный кирпич и белые лепные розетки контрастировали с темным стеклом и серым бетоном, витиеватость архитектуры с сухой функциональностью.