Значительную часть пятницы Рей Фернандес и детектив Уокер провели там.
— Знакома с ней? — показывая фото Реджины Стоун очередной уличной бродяге, продолжающей порывисто шагать в своих неотложных делах, спросила Дженис.
— Не-а.
— Посмотри внимательнее, дорогуша.
— Чё вам надо-то? — скалясь, огрызнулась бездомная.
— Нам нужны ответы на всего несколько вопросов. Тебе нужно, чтобы мы отстали. Мы можем сделать это по-быстрому: я спрашиваю, ты говоришь. Или долго и по-плохому: я посажу тебя в машину, отвезу в участок, перешманаю твои пожитки на предмет наркоты и краденного и ещё на сутки оставлю в обезьяннике. Как поступим?
Уокер вела себя с уличными твёрдо, но открыто. Некоторые из них её узнавали и были сговорчивее, других она урезонивала всего парой слов. Фернандесу подобное было в новинку. Ему нечасто выпадало работать непосредственно в паре с полицейским детективом, и никогда расследования не приводили его к бродягам. В нём смешивались брезгливость и жалость, но в Дженис не было ни того, ни другого. Поэтому каждый остановленный ими уличный только насторожено косился на Рея, а на Дженис смотрел прямо. Она не ставила себя выше, и они это чувствовали.
— Ладно, — со вздохом сдалась девчонка.
— Так знаешь её?
— Ага. Это Реджи.
— Как давно она в Филадельфии?
— Не знаю. Несколько месяцев, наверное…
— Ты с ней водилась?
— Не-а. Но на глаза она мне попадалась часто.
— Где?
— Да везде. У бювета на площади Франклина, в кормушке у церкви на Рейс-Стрит.
— У неё были друзья?
— Та не. Она отдельно как-то держалась.
— Ты не замечала, были ли у неё неприятности? Может, кто-то приставал к ней? Расспрашивал о ней?
— Та кому мы нужны-то, — шмыгнув носом и утерев его тыльной стороной ладони, ответила бродяга. — До нас дела никому нет, а если кто-то и заговорит, то непременно какой-то долбанный урод.
— Имеешь в виду кого-то конкретного?
— Та не…
Большинство Реджину Стоун не знали вовсе, а те, кто был с ней знаком, вторили друг другу. Уокер и Фернандес так и не выяснили, заходила ли Реджина в «Мейсиз», но нередко она бывала неподалёку. А потому могла попасться убийце на глаза просто на улице.
Концы протянутых от четырёх убийств нитей сводили в единственную точку пересечения, и потому они продолжили работать над универмагом. Предоставленные видеозаписи с 4 по 11 ноября были просмотрены несколькими приставленными к ним офицерами, но ничего, зацепившего их внимания, не вмещали. Вернувшись в управление, Уокер запросила из «Мейсиз» записи за неделю до 4 ноября и после 11 ноября до сегодня. Остаток пятницы они провели за просмотром постепенно приходящих на почту видеороликов.
Стрелки часов перебежали за девять вечера, когда Рей потянулся на своём стуле, растирая пальцами уставшие глаза.
— На сегодня с нас хватит, — решил он и встал. — Выключай и пойдём.
Дженис подняла на него взгляд, какой-то странно отрешённый, остекленевший, и покачала головой.
— Нет, хватит! — Фернандес шагнул к её столу, намереваясь перехватить из её руки компьютерную мышку, но Уокер дернулась от него в сторону.
— Я ещё посижу, — упрямо сказала она.
— Дженис! — строго позвал он, и она снова помотала головой.
— Я не пойду домой.
Конечно, ей было страшно. Рей отчетливо это видел и думал, что так, наверное, было даже правильно. Страх был защитной реакцией, устанавливаемым человеческим разумом барьером, призванным оградить от угрозы. Порой та была надуманной, порой незначительной, порой на неё осознанно шли, но в этом случае Фернандес считал, что Дженис следовало бояться. А значит, быть осторожной. Так, домой ей возвращаться действительно не следовало.
— Ты оставила свои вещи в моём номере, — напомнил он. — Почему бы тебе не переночевать у меня сегодня снова? А завтра, в выходной, подумаешь над тем, где тебе жить дальше.
— Я не хочу создавать тебе проблемы, — сделала она невнятный выпад вежливости, но поехала с ним.
Они поужинали в китайском ресторанчике, Рей оставил Дженис говорить по телефону с Эмори и его отцом, а сам отправился на пробежку. Когда он вернулся, в номере был выключен свет. Уокер, казалось, спала.
Фернандес спешно принял душ, выстирал в раковине свою беговую форму, развесил на перекладине душевой шторки и вернулся в комнату. Едва он лег на кровать и подбил под головой подушку, из темноты раздалось почти шепотом:
— Рей?
— Да, Дженис?
— Как думаешь, может, хорошо, что он взялся за меня? Может, мне стоит вернуться в квартиру и подпустить его к себе? Так мы его и поймаем?
— Нет, ты не будешь этого делать.
— Почему?
Простым ответом было: потому что убийца не полагается на случай, он умный, сильный и тщательно подготовленный. В засаду он не сунется. Более сложным, гложущим Фернандеса изнутри, ответом был его печальный опыт. В прошлый раз поднятые из глубин памяти мысли о том случае выбили его из колеи на выходные — он напился и сутки с непривычки отходил от похмелья. В этот раз он рисковал провалиться в трясину поопаснее. Но ощущал, что Дженис было это нужно — понимание и поддержка кого-то, кто проходил через подобное. И наверное, ему самому давно пора было облегчить душу.
— Семь лет назад я работал над делом чикагского мясника, — глухо заговорил он, направив взгляд в темный потолок и ощущая, что проваливается в него, будто в холодную черную дыру, бездонную и неумолимую. — У него был типаж — спортивные, коротко стриженные шатенки. Мы знали, как он на них выходит и когда охотится, и решили поймать его на живца. Это было исключительно федеральным делом. Одну молодую девчонку из чикагского управления мы выставили приманкой и стали ждать.
Всё это можно было пересказать короче, но он старательно отдалял итог — произнести его вслух он был не в силах. Голос становился сиплым, в горле начинало саднить, будто от быстрого бега.
Дженис, прислушиваясь, села в кровати.
Он боялся посмотреть на неё, потому что чувствовал, будто подводит её, будто она лишится всякого призрачного ощущения безопасности рядом с ним, будто она останется один на один с нацелившимся на неё хищником.
— Он убил её, — на одном дыхании выпалил Фернандес и до скрежета сжал зубы.
И в номере запала мёртвая тишина, а потом очень тихо, будто издалека Уокер проговорила:
— Это не твоя вина, Рей.
Её лицо, когда он решился повернуть голову, казалось обледеневшей синеватой маской в слабом свечении, проникающем через окно. В широко открытых от страха глазах крохотными огоньками отражался уличный фонарь.
Фернандес тоже сел в кровати, свесив ноги в проход. Они оказались очень близко друг к другу. Настолько, что, стоило ему наклониться немного вперёд, он различил бы её дыхание, что, стоило ему немного подвинуть вперёд руку, он прикоснулся бы к её острой коленке.
— Моя, — возразил он. — Я выучил этот страшный урок. А потому тобой мы рисковать не будем.
Дженис резко встала, и на мгновенье он испугался, что она сейчас уйдет, но она переступила проход и села рядом с ним. Её высокое поджарое тело мелко дрожало будто от холода. Она прислонилась к нему, опустила голову ему на плечо. Наверное, она хотела, чтобы он обнял её, и Рей сам отчетливо ощутил такой порыв, но запретил себе это делать. Всё и так было предельно непросто. Не стоило усложнять.
========== ЧАСТЬ 4. Глава 20. Финишная прямая. ==========
Сначала Дженис казалось, она сможет вернуться домой. Собиралась позвонить домовладельцу и попросить установить на окна решетки, но едва переступила порог квартиры утром субботы, ощутила тот же холод, что и в День благодарения. На этот раз окна были закрыты, морозом несло от выветрившегося из комнат уюта. Внутри не стало света и пространства, всё будто скукожилось и потускнело.