— Ты как? — спросил Фернандес, и она обернулась. Он привёз её на Вторую Сауз-Стрит и поднялся вместе с ней в квартиру, чтобы удостовериться, что там пусто. Дженис была рада его присутствию.
— Я больше сюда не вернусь, — честно ответила она.
И в субботу же начала поиски новой квартиры, а параллельно с этим поискала недорогой отель со свободными номерами — тесниться у Рея ей больше не позволяла совесть.
Удивительно, но с ним она постепенно стала чувствовать себя очень комфортно.
Всё воскресенье она провела, просматривая свободные квартиры. Ни одна из них не была готова к заселению, ни одна из них не была и близко столь же просторной и отвечающей всем её запросам, что предыдущая. Но решительности переехать у Дженис не поубавилось.
Не находя себе места, она постоянно звонила Блэнкеншипу. Он увёз Эмори в Техас к своим родителям, но Уокер всё равно не отпускало ощущение, что это было не достаточно далеко. С собой в отельный номер Дженис увезла из квартиры несколько его вещей, оставленные в спешке его любимые игрушки и, разговаривая с сыном по видео-связи показывала их и говорила, что все они вместе очень по нему скучают. А вечером сгребала их под собой и, пытаясь отыскать на них запах Эмори, засыпала.
В понедельник пришёл декабрь. Он принёс в Филадельфию остро метущий снег и сильный ветер. И в этой погоде Уокер и Фернандес продолжили кататься по городу. В их списке оставалось несколько наименее вероятных подозреваемых из числа бывших преступников, отработать которых всё же требовалось. С первого убийства прошёл почти месяц, а они так и не продвинулись вперёд. Дженис тревожно вздрагивала каждый раз, когда звонил её мобильный — боялась, что сообщат о новой жертве. Это был бы удар, снести который она не могла, в ответ на который у неё ничего не было.
Справившись с последним именем — поговорив с едва выглядывающим в дверную щель бывшим домушником — Дженис и Рей возвращались в управление. От низко нависших снежных туч рано наползали сумерки. От мечущихся по лобовому стеклу дворников рябило в глазах. Уокер зевнула.
— Выпьем кофе? — предложила она. — Тут неподалёку есть хорошее место.
— Не откажусь, — ответил Фернандес.
В кофейне оказалось довольно людно. Они встали в очередь. Чтобы немного отвлечься, Дженис спросила:
— Почему ты стал этим заниматься?
— Криминалистическим профилированием? — уточнил Рей. — На последнем курсе медицинского писал работу о психологии сексуальных преступлений. Заинтересовало. Попал на стажировку в ФБР. Остался. А ты? Почему полиция?
На этот вопрос у Дженис всегда был шуточный ответ — пересмотрела фильмов. Но в нём, возможно, была доля правды. А возможно, внятной причины не существовало вовсе.
Уокер пожала плечами.
— Честно, не знаю. Я хотела стать полицейской с самого детства, но откуда взяла эту идею, не помню.
Они помолчали.
— Скольких ты поймал? — спросила Дженис, когда они продвинулись немного вперёд.
Фернандес опустил взгляд с вывешенного за стойкой меню ей в лицо и ответил очень тихо и коротко:
— Не достаточно.
— Я помню дело чикагского мясника. Его ведь взяли.
Под смуглой кожей шеи Рея подскочил вверх кадык, он нервно сглотнул.
— Взяли, — подтвердил он. — Спустя месяц после смерти агента.
Его лицо исказилось, и Уокер почувствовала остро уцепившуюся в неё совесть. Она так беззастенчиво искала в его опыте утешительный прогноз для их дела, что не подумала о самом Рее. Подавшись импульсу, она нашла его руку и крепко обхватила. Его пальцы сжались в ответ.
Снова запала пауза, в которой они не отпускали друг друга, пока не подошла их очередь, а когда Дженис пришлось отнять руку, чтобы забрать свой стакан парующего черного кофе, она ощутила даже какую-то невнятную грусть. Рано или поздно, как бы это расследование ни обернулось, Рею Фернандесу придется вернуться в Вашингтон. А она успела прикипеть к тому, что он был её напарником.
Снаружи успело заметно стемнеть. Снег, при свете дня таявший от соприкосновения с асфальтом, стал собираться скользкой массой под ногами. Уокер и Фернандес направились обратно к машине — на сегодня у них осталась работа с видео-материалами, когда идущий навстречу Дженис прохожий поскользнулся и неловко задел её. Он подбил её руку, кофе столкнул ненадежно надетую на стакан крышку и выплеснулся.
— Ох, прошу прощения, мисс! Это… Боже, как это… глупо. Простите! Вы не обожглись?
Моложавый мужчина в высоко намотанном шарфе и налипшими на шапку комьями снега встревожено её осмотрел. Уокер покачала головой.
— Нет, не беспокойтесь. А Вы?
— Да что я? Простите! Знаете, а давайте я куплю Вам новый кофе, ладно? Вы ведь там брали? — Он указал покрасневшим от холода пальцем на вывеску «Олд Сити Кофи». — Вы не спешите? Прошу Вас, пойдемте со мной, я куплю Вам новый.
То, каким несчастным выглядел прохожий, и то, насколько уставшей была сама Уокер, заставило её согласиться. Она отдала Фернандесу ключи от машины и вернулась в кофейню. А когда спустя десять минут стояния в очереди вышла и села за руль с новым стаканом, Рей повернулся к ней и сказал:
— Мы поработали над полицейской базой. Давай просмотрим ещё и федеральную. Можешь подкинуть меня до бюро?
Дженис сделала долгожданный обжигающий глоток и кивнула. Понедельник едва перевалил за половину, а она уже чувствовала себя растоптанной. То ли сказывалась накопленная усталость, то ли выходные без Эмори, то ли эмоциональное напряжение последних дней, то ли погода — но Уокер была сама не своя. Когда она притормозила у вмещающей филиал ФБР в Филадельфии цементной глыбы, её голова гудела. Она поняла, что на сегодня с неё хватит.
— Слушай, Рей, ты сможешь добраться до отеля сам?
— Да, конечно, Дженис. Увидимся завтра!
***
Терпение — оно было самым необходимым. Куда важнее умений, силы или инстинктов. Ни один из этих талантов не имел значения, если не хватало терпения. И ему приходилось напоминать себе об этом в жадном голоде заполучить её всю.
Её голова была запрокинута, и он потянулся к подушке, подложил под её затылок, чтобы видеть лицо. Острая линия челюсти, изгиб губ, плотно закрытые веки. Её хотелось проглотить за раз. Его накрыло такое сильное возбуждение, что он почти не различал голос разума. Так давно он её хотел, так долго к ней стремился, что теперь не имел права ничего испортить.
Он придвинулся ближе и опустил руку на её лицо. Кожа была очень гладкой и упругой, нежной на ощупь. Дыхание, растекающееся теплой влагой по его ладони, было размеренным и глубоким.
Дженис Уокер была совершенством, достойным ожидания и труда.
Он протянул руку вниз, с лица на шею, обхватил её пальцами и прислушался. Удар. Удар. Удар. Ритмичный, не знающий о его присутствии ход сердца. Ему нужно было, чтобы она проснулась. Ему нужно было заглянуть в её голубые глаза. Ему нужно было, чтобы она его увидела. Увидела по-настоящему, а не так вскользь, как смотрела прежде. Он надавил. С Дженис хотелось быть максимально близким. Между ними не должно было быть ничего постороннего. Он положил ей на шею вторую руку, сомкнул пальцы и сжал.
Под ладонями произошло судорожное движение горла. Дженис захрипела, бессознательно попыталась пошевелиться, вдохнуть ртом. Длинные ресницы задрожали, веки разомкнулись, она подняла руки и попробовала его оттолкнуть. Он надавил сильнее.
========== Глава 21. Вопросы с очевидными ответами. ==========
Во вторник из-за впервые собравшейся на отрезке между отелем и полицейским участком пробки Рей Фернандес значительно опоздал. В какой-то момент, угрюмо рассматривая задницу впереди стоящей машины, он подумал, что быстрее будет дойти пешком. Но идти несколько кварталов в метель было сомнительным удовольствием.
Когда он приехал, Дженис Уокер вопреки обычаю на месте не было. Он не нашёл её ни в их выделенном под дело кабинете, ни за её столом в общем отделе. Он набрал её, но в ответ услышал только: