-Не боись! – сказал мне пилот, запирая дверь на обычный оконный шпингалет, - не оторвётся! Проверено крупными мужиками. Главное, пристегнись покрепче, и подругу привяжи!
«Подруга» смерила меня презрительным взглядом и уселась на свою металлическую скамеечку с крохотной подушечкой, нашла ремень и пристегнулась, гордо подняв голову. Я последовал её примеру, правда, скамеечка сначала вырвалась из рук и громко щёлкнула о борт нашего судна, но я, ни на кого не глядя, справился с капризной скамейкой, и тоже утвердился на своём месте.
Тут первый пилот запустил двигатель, и мы перестали слышать друг друга, второй пилот проверил, хорошо ли мы пристегнулись, и самолётик начал выруливать на взлётную полосу.
Только тут я заметил все щели и дыры, которые находились между пилотской кабиной и пассажирским салоном. Причём дыры эти были не в кабину, а наружу.
Когда самолёт оторвался от земли и поднялся в воздух, в эти щели стало немилосердно дуть. Я оглянулся, и посмотрел в иллюминатор. Лучше бы я этого не делал. Крепление крыла было сломано, и перевязано синей изолентой. кусок ленты отклеился, и трепетал на ветру.
Я отвернулся и предал себя в руки судьбе и искусству лётчиков.
Полёт не был скучным. Нас трясло, бросало и швыряло, как на грузовике, который несётся по ухабам, не разбирая дороги. Я потерял счёт времени, думал, что эта поездка не закончится никогда. Но всему приходит конец. Мы приземлились на какой-то поляне, гордо именуемой здешним народом аэродромом.
Пошатываясь, мы выбрались наружу, причём пилоты со смехом сказали, что весьма нами довольны, не пришлось нам мыть за собой салон. Хорошо, что у меня нет морской болезни. Саша... то есть Валера, даже не побледнела, папа с дедом вообще шутили и смеялись, как молодые. Скоро я деда Сашу буду называть своим дедом. Мне он нравится.
-Нюхай воздух, - предложил он мне, и я, услышав его голос сквозь звон в ушах, указал направление рукой: я был слегка дезориентирован.
-Обогнали! – радостно сказал папа, потирая руки, - теперь можно и отдохнуть. Здесь есть постоялый двор, пошли.
Я помог Валере навьючить рюкзак, снарядился сам, и мы пошли в сторону посёлка, или деревни, не знаю. Тем не менее, изба, где находилась маленькая гостиница, мне понравилась. Особенно открытый ресторан под навесом. За всё время мы слегка перекусили сухим пайком в тряском самолёте. Нет, не подумайте, что на «кукурузнике», там за куском надо было бы прыгать по всему салону, на тяжёлом грузовом самолёте.
В гостинице присутствовал цивильный туалет и даже душ!
Валера сразу оккупировала сначала одно, потом другое, и мы терпеливо ждали, переминаясь с ноги на ногу. Заняли мы одну комнату, нас было четверо, но Валера даже не хмыкнула, до того устала.
Зато, когда она переоделась в голубенькие джинсовые шортики и лёгкую блузку, у меня пропала вся усталость. Я смотрел на Валеру, а видел Сашу, хотя Саша всегда одевалась более скромно, как мальчик. Но наваждение было так сильно, что я оторвал от Валеры взгляд, лишь получив крепкую затрещину от папы.
-Я тебе что говорил, негодник? Куда пялишься?!
-Но это Саша! – обиженно воскликнул я, - только внутри Валера.
-Вот и уважай не форму, а содержание. А ты, Валера, будь скромнее.
Валера фыркнула, и спросила, во что ей одеться, чтобы все от неё отвернулись раз и навсегда. Никто не нашёлся, что ей ответить. Во что бы она ни нарядилась, я буду видеть в ней Сашу.
Мы расположились на веранде, с которой была видна сопка, уже тронутая желтизной и багрянцем, под сопкой текла речка, шириной метров двадцать, и деревянный мост, перекинутый через неё, и заказали ужин. Среди меню были медвежатина, козлятина и кабанятина. Мне было всё равно, я сказал, чтобы папа выбрал для всех.
Дед Саша заказал себе что-то лёгкое, жалуясь на не очень здоровый желудок.
Папа ещё купил фляжку коньяку.
Дед отказался, сказав, что у него завтра будет всё болеть, я тоже, хотя мне никто и не предлагал, папа сказал, что смотреть на пьяную обезьяну ему хочется меньше всего.
Я проглотил шутку. Пусть папочка шутит.
За соседним столиком я услышал интересный разговор. Вначале не прислушивался, потом весь обратился в слух.
Разговаривали двое мужчин лет тридцати, может, больше:
-Я говорю тебе, это был ручной волк! Может, даже, не волк, собака, похожая на волка.
На ней был ошейник с обрывком цепи.