У меня возникло неуютное ощущение, что собравшиеся представители закона были недостаточно квалифицированы, чтобы поймать убийцу Джейн Причард.
Инспектор Гарделла потребовал себе отдельный кабинет. "Не собирается ли он искать убийцу Джейн, сидя в офисе?" - сказал я себе. Макс попросил меня разместить Гарделлу в своем кабинете, поэтому я проводил туда пыхтящего толстяка и очистил стол от бумаг Макса. Гарделла, перекатывая неизменную сигару во рту, посмотрел на развешанные по стенам фотографии, сделанные Максом.
- Надо полностью выжить из ума, чтобы вот так нестись с горы, - сказал он, указывая на одну из них, где был заснят лыжник, в снежном вихре летящий с почти отвесного склона.
- Ну почему же? Если умеешь, в этом находишь особое удовольствие, возразил я.
- Да, - сказал он, - похоже, тот, кто умеет убивать, прошедшей ночью тоже находил особое удовольствие. Мне сказали, мистер Трэнтер, что вы не слышали, как смеялся этот парень, хотя находились в одной комнате со Стайлсом.
Мне надоело объяснять людям, какой я соня.
- Думаете, Стайлс вообразил это? - спросил Гарделла.
- Нет, думаю, он его действительно слышал.
- Во сне или когда уже проснулся?
- Он именно так и говорит.
- Я знаю, что он говорит, - сказал Гарделла. Он обошел вокруг стола Макса и уселся в кресло. - Я знаю историю Стайлса вдоль и поперек. Читал отчеты об этом год назад. Знаю, что он не сможет узнать человека, который вынудил его съехать с дороги, даже если бы они были от него так же близко, как вы от меня; да, они пронеслись мимо и один из них крикнул: "Жалкий трус!" - в открытое окно. Но - капюшон и большие лыжные очки. Мне известно, что он не узнал бы этого парня, даже если бы он оказался рядом с ним в баре. Кстати, а где здесь можно выпить?
- Можно набрать номер и попросить принести выпивку в кабинет, - сказал я.
Он помедлил, затем усмехнулся мне.
- Прямо не знаю, выпить мне или подождать, - раздумывая вслух, сказал он. - Пожалуй, пока с этим можно повременить. - Он начал играть с карандашом из письменного прибора Макса. - Кстати, что вы думаете о Стайлсе?
- Хороший парень. Он попал в тяжелую историю и вышел из нее с большим достоинством, чем можно было ожидать, - сказал я. - Впрочем, я познакомился с ним только вчера вечером.
- Ему весь год слышался тот смех, - сказал Гарделла, глядя на свои толстые пальцы, удивительно ловко вращающие карандаш. - Интересно, он действительно помнит, как он звучал?
- Он слышал его прошлой ночью, - сказал я.
- Но вы его не слышали, - возразил Гарделла. - И знаете, Гоуэн сейчас переговорил со всеми, кто спал в двенадцати номерах по той же стороне здания. Никто не слышал этого хохота.
- Думаете, Стайлс лжет? - спросил я.
- Как я могу это знать, пока не увижусь и не переговорю с ним? Где он сейчас?
- Где-то в горах, прислушивается к смеху людей.
- К смеху людей?
- Да.
Гарделла нетерпеливо взмахнул пухлой ручкой:
- Сдается мне, он намерен поиграть в детектива.
- Не вижу ничего предосудительного в том, что он хочет найти негодяя, который убил его отца и этих девушек, а его самого сделал инвалидом, сказал я.
- Он мог слышать этот смех, - сказал Гарделла. - Однако не могут же буквально все оказаться глухими. По-моему, здесь, на отдыхе, люди вообще смеются довольно часто. И никто не обратит особого внимания на чей-то смех и тем более не проснется от него. Но он - мог, если это был тот, особенный смех.
- Именно так мне все и представляется, - заметил я.
- Не хватало только, чтобы и вы превратились в копа, - проворчал Гарделла. - Кажется, это вы будете заниматься газетчиками, когда они нахлынут сюда?
- Меня попросил об этом Макс.
- Что ж, тогда держите их от меня подальше. У нас нет для них никакого заявления, ничего нет до тех пор... пока у нас что-нибудь не появится. Я говорил вам, что по дороге сюда заехал в морг в Манчестере?
- Нет.
Он вынул изо рта сигару и хмуро уставился на ее изжеванный кончик.
- Девушки не были изнасилованы, - сказал он.
- Тогда это еще более бессмысленно! - сказал я.
- Парень, который убивает ради забавы, вероятно, не находит удовольствия в обычном веселье, - сказал Гарделла.
Он снова воткнул в рот свою сигару и вернулся к игре с карандашом. Мне показалось, что он вдруг совершенно забыл о моем присутствии.
Выйдя из кабинета, я наткнулся на стоящую в коридоре Хедду Лэндберг. За то время, что я провел в "Дарлбруке", она все больше нравилась мне. Это была привлекательная сорокалетняя женщина со светло-золотистыми локонами, красиво обрамляющими ее головку. Двадцать лет назад она была чемпионкой Олимпийский игр в Норвегии по скоростному спуску на лыжах, но с прекращением олимпийских состязаний из-за войны больше не возвращалась к международным соревнованиям. Макс, который очень ею гордился, говорил, что она была великолепной спортсменкой. Она по-прежнему профессионально каталась на лыжах, я сам это видел.
Это она с Максом сделали из "Дарлбрука" то, чем он теперь является. Макс придавал их владению жизнерадостность и красочность, но настоящим ключом к их успеху, по моему мнению, были кропотливая работа и искусное ведение дел Хеддой.
Что-то мне показалось в ней необычным, и я не сразу понял, что впервые вижу ее не в лыжном костюме и не в причудливом наряде "после лыж", который носят здешние женщины. Сейчас на ней было простое черное платье, и оно придавало ей такой вид, как будто она играла незнакомую ей роль.
- Надеюсь, вы лучше себя чувствуете, - сказал я, приблизившись к ней.
Я помнил, что вчера вечером она жаловалась на сильную головную боль и рано ушла спать.
- Куда уж лучше при таких-то делах! - сказала она. - Господи, Джим, что нам делать?