***
Как только Шеель узнал о том, что в руки Архипова попались партизаны, он немедленно снял все посты вокруг деревни и увел всю группу в лес. Удалившись от деревни километров на пять в западном направлении, он распорядился остановиться на привал и выставить охрану. Архипов быстро организовал выполнение приказа и буквально через несколько минут вновь стоял перед Шеелем. Тот сидел на стволе поваленного дерева и развернув планшет что-то вычерчивал на карте двухверстке. Увидев подошедшего заместителя, он закрыл планшет и, подняв глаза на Сергея, спросил: - Все в порядке? - Да, часовые выставлены, все спокойно. - Давай-ка сюда красноперых и начинай не откладывая ни на минуту допрос с пристрастием. - Слушаюсь,- с готовностью отозвался Архипов. Нам нужно торопиться, в партизанском отряде могут хватиться этих троих, что, в свою очередь, может осложнить выполнение поставленной перед нами задачи. Подбери парней посноровистей, чтобы хоть из этих двоих кому-нибудь языки развязать. Сам знаешь как нам нужны сведения о самом отряде и месте в котором он базируется. Сделай все, но получи их, даже если придется их разорвать на части. Получи признание - в противном случае наши головы полетят с плеч. - Слушаюсь, щелкнув каблуками, произнес Архипов и вытянувшись по стойке "смирно" выжидающе смотрел на Вильгельма Шееля. - Иди, выполняй,- устало произнес тот и вновь раскрыл лежавший у него на коленях планшет с картой. Пятью минутами позже, Архипов отдал соответствующие указания и кровавая карусель вновь закрутилась в этом тихом девственном лесу. Вновь свое иезуитское мастерство продемонстрировал Афанасий, взяв себе в помощники Измалкова своего давнего "соратника" по Треблинке. Распорядившись начинать с бородатого, Архипов отошел в сторонку и закурил. В душе он опасался, что и эти двое партизан, воодушевленные героизмом своего замученного товарища проявят стойкости и будут молчать. Едва Сергей выкурил сигарету, как его позвали к месту пытки. Партизаны были привязаны к деревьям так, чтобы они могли видеть друг друга, то есть все, что делали с каждым из них. Тот, которого пытали, конечно, уже ничего не видел, кроме крови заливающей глаза, а ожидавший пытки мог во всех подробностях рассмотреть свое будущее, которое неуклонно приближалось. Такая техника мучений позволяла лучше развязывать языки тем, кто ожидает своей участи. Мимолетного взгляда Архипову было достаточно, чтобы понять как сурово и безжалостно "поговорили" с бородатым длинноволосым партизаном. Алексей, которого Сергей взял на реке, с искусанными в кровь губами, ожидал своей участи. - Ну что, Афоня, расколол бородатого? - поинтересовался Архипов предвкушая победу. - Какой там хер, расколол - по-моему, он просто свихнулся. - Как свихнулся? - не поняв переспросил Архипов. - А вот так: не выдержал боли - свихнулся. - Ну-ка ковырни его как следует, может он, падла, притворяется,попросил Сергей не поверив словам Афони. Тот решительно взял нож с широким лезвием и несколькими быстрыми движениями сделал два глубоких разреза на груди бородатого. Только Алеша от страха закрыл глаза, бородатый даже не вскрикнул, тупо уставившись на ужасные раны из которых широкой лентой хлестала алая кровь. Из уст несчастного срывалось глухое бормотание, видимо его действительно покинул разум. - Что будем делать, командир? - спросил Афанасий и выжидающе посмотрел на Архипова. - Делай, что и делал - пытай его дальше, пока он не издохнет. - Все сделаю в лучшем виде,- пообещал Афанасий и решительно шагнул к бородатому. - А этого,- Сергей указал пальцем на молоденького партизана,- не трогай пока. Его я сам обо всем расспрашивать буду, клянусь богом, он у меня заговорит. Он произнес это со звериной злобой в голосе так, чтобы угроза достигла ушей насмерть перепуганного парня. Афанасий со своим другом не теряя времени приступили к завершающей стадии допроса бородатого. Несмотря на все садистские ухищрения, он так и не сказал ничего внятного. Он на самом деле лишился рассудка и просто не мог понять, чего от него требуют, почему так терзают и почему ему так больно. Так и умер он, дико вращая безумными глазами, и вполголоса бормоча бессвязные слова. Архипов понял, что теперь все зависит от него, от его умения развязать язык последнему - третьему партизану.
***
В первую неделю после убийства вахтера, Николай Федорович не решался беспокоить родственников Митрофанова, понимая какое горе на них обрушилось. Мошкин в эти дни проявил невиданную активность - все безрезультатно, никакой существенной зацепки обнаружить не удалось. Он сам лично побеседовал со всеми работниками кладбища, но и здесь его ожидало разочарование. Особые виды Мошкин возлагал на разговор с родственниками убитого Митрофанова. Для этого, он сегодня с утра направился в дом, где проживал до последнего дня с женой и дочерью Егор Митрофанов. Дома удалось застать только дочь, а ее мать после перенесенного сердечного приступа находилась в больнице. Наташа, а именно так звали дочь вахтера, оказалась открытой, общительной девушкой, которая охотно ответила на многочисленные вопросы следователя. Она проявила довольно большую осведомленность по вопросам, которые касались взаимоотношений в семье. По ее ответам чувствовалось, что большинство вопросов обсуждались в ее присутствии на семейном совете. Бесспорно, Наташа была равноправным членом этого совета и знала если не все, то близко к этому. Поговорив с ней и утолив свое "любопытство" практически по всем вопросам, Николай Федорович понял, что расспрашивать жену погибшего просто нет надобности. Вспоминая об отце Наташа не могла сдержать слез, время от времени смахивая их кончиками пальцев. Мошкин понял, что она откровенничает с ним не только для того, чтобы он быстрее покарал убийцу, но в большей степени, для того, чтобы он отложил встречу с матерью на более позднее время. Наташа жалела свою мать и Мошкин сердцем понимая ее пообещал, что разговор с Анастасией Петровной состоится после ее полного выздоровления. Наташа услышав такое обещание из уст следователя не смогла сдержаться и разрыдалась закрыв лицо руками. Николаю Федоровичу было жаль эту добрую девушку на которую вдруг свалилось такое несчастье. Глядя на ее вздрагивающие от рыданий плечи Мошкин до боли в душе понял, что его следовательская работа крайне нужна людям. Вернуть погибшего отца этой несчастной девушке уже никто нес может, а вот найти преступника и отдать его в руки правосудия - его святая обязанность. Егору Митрофанову уже все равно - найдут убийцу или нет. Но вот этой сломленной горем девушке, ее больной матери поимка и наказание преступника в какой-то степени помогут не потерять веру в справедливость. Добро должно восторжествовать, а зло должно быть наказано, для этого стоит жить и работать. Мошкин ушел не сразу, а подождав пока девушка успокоится и возьмет себя в руки. Прощаясь с ней он сказал несколько ободряющих слов хотя понимал, что утешение человека в подобных случаях - никому не посильное дело. Только время лечит такие раны, а рубцы от них в сердцах близких людей остаются на всю жизнь,. Уже уходя Николай Федорович пообещал Наташе обязательно найти убийцу ее отца. Девушка проводила Мошкина до самой калитки. Попрощавшись Николай Федорович направился к машине. Андрей открыв капот "Волги" что-то сосредоточенно ковырял отверткой в моторе. Остановившись он стал наблюдать за действиями водителя. Увидев следователя тот закрыл капот и вытерев руки ветошью уселся в кабину. Опустившись на переднее сиденье Николай Федорович на мгновение задумавшись произнес: - Поехали, Андрюша, в управление. Шофер по выражению лица и интонации своего начальника понял, что тот не в духе. - Слушаюсь, товарищ полковник,- по уставному ответил он и запустил двигатель. Выбравшись на Московский проспект машина сразу попала в плотный поток транспорта и несколько замедлила свой бег. Николай Федорович все еще никак не мог успокоится и желая отвлечься спросил: - Андрей, что с машиной? - Ничего серьезного,- сразу нашелся водитель и с некоторым удивлением посмотрел на своего шефа. Обычно Мошкин пребывая в пасмурном настроении с водителем не разговаривая и Андрей зная эту причуду начальника не задавал ему никаких вопросов. Николай Федорович понял удивление шофера и продолжил: - Что, уже поломку исправил? - Да, там и дело было пустяковое. Пришлось отрегулировать жиклер холостого хода, а это дело одной минуты. До самого управления полковник не задавал Андрею больше ни одного вопроса. Выйдя из машины, которую водитель подал к центральному входу, Мошкин направился к себе в кабинет. Ответив на приветствие дежурного офицера он поднялся на второй этаж. Кабинет, за время отсутствия хозяина, хорошо проветрился. Николай Федорович усевшись в свое кресло стал анализировать и сопоставлять известные ему факты.