Николая втолкнули в большое прокуренное помещение, где так же, как и в камере, не было окна. Воздух поступал из коридора через открытую настежь дверь и небольшую вентиляционную решетку в стене под потолком. У дальней от входа стены, за старым конторским столом, покрытым истрепанным зеленым сукном, сидели светловолосый молодой офицер в форме капитана полевой полиции и мужчина лет шестидесяти, одетый в гражданское платье. За спиной капитана у самой стены стоял плотного телосложения унтер-офицер.
— Меня зовут Томас Рюйтель, — представился мужчина в гражданском, поправляя на носу очки с круглыми стеклами. — Я буду вашим переводчиком. Сейчас капитан Хойер задаст вам несколько вопросов. Советую отвечать на них честно.
Коля обратил внимание на его акцент. Подобный был у одного эстонца, по каким-то надобностям приезжавшего к ним в село до войны.
Арестованному предложили сесть на табурет, наглухо привинченный к полу в двух метрах от стола. Немецкий офицер с любопытством разглядывал щуплого паренька, принимая его за подростка.
Рюйтель коснулся носовым платком вспотевшего лица:
— Готовы?
Придав лицу озабоченный вид, Сверчок кивнул:
— Да, конечно! Я буду отвечать честно.
Хойер расплылся в улыбке:
— На гут! Ошен карашо!
За время пребывания на Восточном фронте капитан успел немного изучить язык противника. Он решил прибегнуть к своей излюбленной манере ведения допроса. Играя роль доброго самаритянина, начал с посула, обещая «карошему киндеру Николаусу», заблудшему и обманутому «ужасний марксист унд коммюнист Сталин», всяческие блага, ожидающие его, если расскажет, где находится их партизанский отряд, руководимый Чепраковым.
Услышав фамилию командира, Сверчок насторожился. Сам он ее не называл. Откуда же немцы могли знать, под чьим началом он служит?
Не дождавшись ответа, переводчик напомнил:
— Советую отвечать на вопросы!
Представившись простачком — не зря же участвовал в школьной самодеятельности, — юноша растянул губы в улыбке:
— Если вы про партизан спрашиваете, господин главный офицер, так про то всем известно: в лесу они прячутся! Только я к ним никакого отношения не имею, — развел он руками. — И фамилию, какую вы назвали, прежде никогда не слыхал. Как там его? Чапарков, Чепурков? Нет, не знаю такого.
Глаза капитана сузились.
— Как же ты оказался у мельницы? — перевел очередной вопрос Рюйтель.
— Случайно.
Офицер обратил его внимание на стол, на котором лежали ППШ и наган, найденные при нем во время задержания.
— А, это! — Коля старался казаться спокойным. — Это я в лесу нашел, когда по ягоды ходил, — как можно убедительнее произнес он. — Могу и место показать.
— А домой зачем нес? Хотел в германских солдат стрелять?
— Что вы, боже упаси! Закон же есть такой, господин главный офицер! Я знаю, я читал! Кто оружие найдет — обязан сдать его властям. За это и вознаграждение полагается. Разве нет? Вот я и подумал: отнесу в город, в комендатуру. Мне денег дадут. Да только патруль сам на меня вышел. Денег-то дадите? — напомнил он. — Я тут штаны себе решил новые справить. Старые совсем прохудились.
— Любишь деньги?
— Кто же их не уважает?! — ухмыльнулся юноша. — Деньги — это сила! С ними че хошь можно купить.
— А ты по какому адресу проживаешь?
Только сейчас Сверчок понял, какую допустил ошибку, затевая игру с опытным противником. В этом городе он даже родственников не имел. Впрочем, будь они у него, вряд ли стал подвергать смертельной опасности.
Заметив замешательство на его лице, капитан Хойер осклабился, откинувшись на спинку кресла.
— Нам известно, кто ты и как зовут твоего командира. Отпираться бесполезно, — заметил Рюйтель, отложив в сторону шляпу, которую теребил тонкими, как у музыканта, пальцами. — Итак, где находится ваш отряд? Где Федор Чепраков?
Стало ясно: их кто-то предал. Отпираться дальше, действительно, не было смысла. Оставалось только тянуть как можно дольше время. Сверчок опустил голову:
— В лесу, где же ему еще быть.
Из коридора донеслись шаги, и в помещение тяжелой поступью вошли два человека. Один из них остался стоять у входа. Второй прошел за спину Хойера и встал рядом с унтер-офицером. В табачном дыму Сверчок не сразу разглядел в нем того самого человека, который два года назад избивал ногами его мать. Сердце юноши сжалось: «Матюшин!» Как же долго он искал с ним встречи. Но не о такой мечтал…