— А, ничего интересного, пап. Вот по биологии землероек проходим. Ты знаешь, как их еще называют?
Володя протянул отцу раскрытый на нужной странице учебник. На рисунке некий зверек зарывался в землю.
— И как же их называют?
— Бурозубки! Зубы у них мелкие, но очень крепкие.
— М-да, человеку бы такие, чтобы гранит науки грыз, да, Вовка? — вздохнул Поликарп Матвеевич, сожалея, что у сына не замечалось особых способностей к точным наукам. Он хотел видеть его физиком или знаменитым математиком.
Пропуская слова отца мимо ушей, мальчик принялся взахлеб рассказывать все, что вычитал о землеройках.
— Самые свирепые и прожорливые из них называются куторами. Они единственные, которые выделяют смертельный яд.
— Да? И где же эти твари обитают? Надеюсь, не у нас. Что-то не очень хочется быть покусанными ими.
— Не бойся, не покусают, — засмеялся сын. — Куторы в Америке живут.
— В Америке? Самые ядовитые, говоришь?
— Ага. Смотри, какие симпатичные!
— Да уж, те еще красавцы. Значит, куторы…
В ожидании ужина, над которым хлопотала на кухне супруга, Поликарп Матвеевич присел на диван. Рядом примостился, прижавшись головой к отцовскому плечу, сын. Полковник приобнял его за плечи и, не в силах противостоять сну, прикрыл глаза. «Значит, куторы», — едва слышно прошептали его губы…
Утром следующего дня Федулов был вызван в кабинет заместителя наркома обороны и начальника Главного управления контрразведки «СМЕРШ», комиссара госбезопасности 2‑го ранга Виктора Семеновича Абакумова.
Увидев полковника в дверях, хозяин кабинета, продолжая кого-то отчитывать по телефону, призывно махнул рукой, приглашая занять место за столом. Закончив разговор, Абакумов нервно бросил трубку на рычаг и тут же абсолютно спокойным голосом произнес:
— С докладом твоим, Поликарп Матвеич, я ознакомился. Ты правильно полагаешь, что немцы усилили деятельность в нашем тылу. Донесения приходят даже с Урала и Кавказа.
— Так и есть, товарищ комиссар второго ранга, — кивнул Федулов. — Абвер далеко забрасывает своих агентов.
— Что конкретно тебя насторожило в аресте Короткова?
Абакумов откинулся на спинку кресла — верный признак того, что готов спокойно выслушать, — и впился в подчиненного пронизывающим взглядом, каким многих доводил до нервной трясучки, но только не полковника Федулова.
Поликарп Матвеевич вздохнул:
— Бланки, товарищ комиссар второго ранга. Я писал об этом в докладе.
Голос Виктора Семеновича возвысился:
— А ты мне еще раз, теперь на словах, объясни!
— У задержанного Короткова обнаружены бланки организаций, которые находятся на территории Литовской республики. Пока непонятно, почему агент с такими документами появился в Воронеже и Тамбове, а не в Прибалтике.
— Так развяжите язык этому Короткову! Мне что ли вас учить? — раздраженно проговорил Абакумов.
— Это не тот контингент, товарищ комвторанга, с которым следует разговаривать с позиции силы, — возразил Федулов. — Такие люди не боятся смерти, а значит, если не захочет, ничего не расскажет.
— У каждого человека есть болевая точка. — Абакумов сжал кулаки. — Найдите ее и надавите! Поищите родственников. Попробуйте воздействовать через них.
— На это у нас времени нет. Да и боюсь, чтобы не вышло, как с агентом Сысоевым…
Попав в плен в самом начале войны, старший лейтенант Красной армии Алексей Сысоев долго не соглашался работать на гитлеровцев. Майору из немецкой контрразведки пришлось немало потрудиться, прежде чем советский офицер подписал нужную бумагу. Решающую роль, заставившую Сысоева пойти на сотрудничество с фашистами, сыграла фотокарточка, которую гитлеровец положил на стол перед ним. На снимке майор стоял рядом с его матерью, оставшейся на оккупированной территории. До войны Сысоев увлекался фотографией и без труда определил — снимок подлинный.
— Видите, я ее нашел, — ухмыльнулся немец. — Если понадобится, мы каждого найдем. — Слова эти прозвучали как угроза. — Ваш старший брат, офицер-пограничник, погиб, — продолжал майор. При этом лицо его неожиданно приняло страдальческое выражение. — Я искренне вам сочувствую, господин Сысоев! Правда! К сожалению, на войне такое случается. Так будет и с вами, если откажетесь сотрудничать.
— Расстреляете меня? — усмехнулся Алексей. — Я же военнопленный, а военнопленных не расстреливают!
— Да, но вас застрелят при попытке к бегству…
Циничный ответ не удивил Сысоева. К чему-то подобному он был готов.
— Но сначала мы расстреляем вашу мать. — Гитлеровец не мигая смотрел на пленного. — И вы об этом непременно узнаете…