Павел Игнатьевич успел перехватить руку подростка и до боли сжал ее чуть выше локтя.
— О сестре бы подумал, дурень! — возмутился Тихонович, безуспешно пытаясь отобрать нож.
Заплакав, Коля прижался лицом к груди старика. В этот момент гауптман поднял руку, собираясь дать отмашку. Толпа снова замерла. Тихонович отвел взгляд от виселицы. Смотреть, как лишают жизни людей, которых знал долгие годы, он не хотел, поэтому не увидел, как пуля, выпущенная партизанским снайпером, снесла гауптману полчерепа. Следующий выстрел заставил и переводчика уткнуться головой в стол. Мгновение спустя все вокруг загрохотало и пришло в движение…
Доклад от связных о готовящейся казни сельских активистов, помогавших партизанам, командир отряда Федор Чепраков получил далеко за полночь. Выдвигались спешно. Времени на подготовку не оставалось. Решили действовать по обстановке.
Первыми, как обычно, в бой вступили снайперы. И пока они прицельно расстреливали неприятеля, стараясь не задеть заметавшихся в испуге по площади людей, автоматчики отрезали фашистам пути отступления.
«Слава Богу, успели! — вздохнул облегченно Павел Игнатьевич. — Еще минута — и было бы непоправимо поздно». Привлекая внимание напуганных стрельбой селян, старик высоко поднял руки и стал громко призывать всех лечь на землю. Падая сам, он увлек за собой женщину с младенцем. В панике немногие услышали его.
Едва раздались первые выстрелы, Коля вырвался из цепких рук старика и подбежал к виселице. О собственной безопасности он в этот момент не думал. Опасался, как бы полицаи не успели выбить табурет из-под ног матери. Сама бы она избавиться от петли не сумела — фашисты предусмотрительно связали арестованным руки за спиной.
Освободив мать, Коля бросился к остальным. Только одного человека не удалось ему снять с петли живым. Пуля оборвала жизнь Степана Савина раньше, чем лезвие ножа коснулось веревки…
Бой закончился так же внезапно, как и начался. Избежать заслуженной кары никому из врагов не удалось.
Крепко прижав сына, Акулина не сдерживала слез. Немного погодя, спросила с волнением в голосе:
— Где Аня?
Николай поспешил успокоить:
— Не волнуйся! Мы с Павлом Игнатьевичем отправили ее в лес.
Вспомнив о старом учителе, мать и сын Цвирко бросились искать его.
Тихоновича они нашли недалеко. Старик лежал на земле, а на груди, по выцветшему полю посеревшей от времени сорочки, расплывалось большое алое пятно. Рядом, судорожно прижимая к груди младенца, громко причитала та самая молодая женщина, которую Коля несколькими минутами раньше напугал своим ножом.
— …Нас спасал, а сам, вот, погиб! — всхлипывая, рассказывала она сидевшему на корточках мужчине.
Одетый в офицерские брюки-галифе и гражданский пиджак поверх гимнастерки, незнакомец, чей возраст трудно было угадать из-за густой с проседью бороды, придерживал обеими руками голову старика.
— Что же ты его раньше времени хоронишь?! — возмутился он. — Жив Пал Игнатьич, жив! Рано ему еще на тот свет. Верно, отец?
Едва заметная улыбка тронула бескровное лицо Тихоновича:
— Ты все-таки успел, Федор Иваныч! А я уж и надежду…
Тяжелый кашель не дал ему договорить.
Обернувшись на копавшегося в брезентовой сумке бойца, бородач поторопил:
— Кудымов, скорее! Истечет ведь!
— Куда ж скорее, таваш командир? — проворчал партизан, выуживая на свет пакетик с бинтом. — Я када еще говорил, что перевязывать нечем?
— Давай, боец, давай! Потом будешь жаловаться.
Стоявший рядом с ними черноусый автоматчик, цепким взглядом замечавший все, что происходило вокруг, вытащил из внутреннего кармана пиджака два мятых пакетика:
— Держи, Кудыма! У фрица «одолжил» в последнем бою. Ему уже не понадобится.
Увидев перед собой Акулину с сыном, Тихонович попытался приподняться, но боль в груди сковала движение.
— Слава Богу, живы… — прошептал он.
Глядя, как жизнь с каждой секундой покидает его, Акулина, до боли прикусив губу и с трудом сдерживая слезы, опустилась рядом на колени.
— Может, телегу подогнать? Я мигом! — предложил Коля, чувствуя, как от волнения противно дрожат колени.
Нетвердой рукой Павел Игнатьевич придержал подростка за штанину.
— Не спеши! Мне уж она без надобности. — Схватив бородатого мужчину за руку, старик из последних сил прошептал: — Иваныч, возьми паренька к себе! Это я о нем тебе рассказывал. Возьми. Горяч больно, пропадет…