Вспомнив, что полицаи отобрали у них всю провизию, Олег достал из вещмешка три банки немецкой тушенки и протянул их женщине.
— Все, что можем, — сказал он. — Вы так и не ответили, куда едете.
Услышав название села, Лопата нахмурился. Это было то самое место, где он повстречал Мирона Карпова. Отведя деда подальше от телеги, ефрейтор глухим голосом проговорил:
— Отец, не ходи туда.
— Чего это? — попытался тот возмутиться.
— Нет больше вашего села. Сожгли его фашисты. Вместе с жителями спалили. Немногим удалось спастись.
Услышав трагическую весть, старик поник плечами и ссутулил спину. Некоторое время он стоял, замерев словно изваяние.
Лица разведчиков были напряжены. В этот момент каждый из них испытывал душевные муки, словно лично был виноват в случившемся. Он и миллионы таких же молодых и сильных мужчин, не сумевших предотвратить опасность, вовремя дать отпор врагу.
— Беда, ой беда! — Стерев выкатившиеся из глаз скупые стариковские слезы, возница выпрямился. Взгляд его упал на внучек, прижавшихся к матери. — Ничего, заново отстроимся! Ничего…
Велев старику по приезде на место сдать Мирону Карпову найденное оружие, разведчики простились с ними. К этому времени ночь уже обняла землю от края до края. Вокруг было тихо, темно и диковато…
Вопреки ожиданию Сверчка, следующий день только к полудню принес радость находки. Наконец они обнаружили документы Хойера. Благодаря кожаному переплету, почти все папки неплохо сохранились.
Сверчок ликовал. Теперь у него появилось больше уверенности в том, что Виктор Вовк оставит его в новом отряде.
Несколько дней спустя после их возвращения капитан собрал личный состав на плацу и сообщил о представлении Николая Цвирко к боевой награде. Это была вторая в жизни Коли медаль. Первую, «За отвагу», ему вручали год назад. Тем же вечером Виктор снова заглянул к ним в казарму и предложил Сверчку прогуляться.
Покинув территорию лагеря, они некоторое время шли молча, прислушиваясь к замирающим звукам осеннего леса. Заметив на переносице капитана хорошо знакомую глубокую складку, Коля насторожился — она появлялась всегда, когда Вовк сосредоточенно обдумывал тот или иной вопрос или решал задачу. Не выдержав долгого молчания, юноша заговорил первым.
— Товарищ капитан, случилось что? Что-то с моими близкими, с мамой?
— Не волнуйся, мать твоя жива и здорова, — ответил быстро Вовк. — Ждет тебя. Так что, как только придет награда, лично доставлю тебя к ней.
Вовк собирался как можно мягче объявить юноше, что в отряд, готовившийся к особому заданию, он его зачислить не может. По требованию вышестоящего начальства в него должны были войти лишь специально обученные красноармейцы. Несмотря на то что восемнадцатилетний Николай Цвирко не раз участвовал в сложнейших операциях, хорошо умел стрелять и уходить от погони, ему все же не хватало некоторых качеств профессионального диверсанта. Но главное было не в этом. Вовк не хотел рисковать жизнью паренька, которого полюбил, как младшего брата.
Чувствуя, что офицер чего-то недоговаривает, Сверчок остановился, взглянул на него в упор:
— Товарищ капитан, что-то хотите сказать?
— Хочу, Коля. — Вовк не стал отводить глаза. — Хочу поздравить с тем, что война для тебя закончилась. Скоро нам предстоит расстаться.
— Как же так, товарищ капитан? — не сумев скрыть обиду, проговорил, едва не заплакав, Сверчок.
— Так получается, Коля, извини. Я человек военный, можно сказать, подневольный. Куда прикажут, туда и иду. А тебе надо учиться. Скоро в Минске откроются все учебные заведения.
— Как же так? — продолжал сокрушаться юноша. — Нечестно это, товарищ капитан!
Они повернули назад.
— Разве ты не хочешь учиться? — Вовк пытался ободрить его. — Станешь инженером или учителем. А может, врачом?..
— Я воевать хочу! — заупрямился Сверчок. — Не возьмете к себе — пойду в военкомат. Восемнадцать уже есть, возьмут. Не имеют права не взять.
«А ведь и вправду пойдет! — чертыхнулся капитан. — Запишут в пехоту, а там…»
Офицер хорошо знал, что «окопники», как называли пехотинцев, на войне гибнут чаще других военнослужащих. Несколько минут они шли молча. Вдруг, вспомнив новость, о которой только недавно сам узнал, Виктор спросил:
— Коля, а ты на море бывал?
— Нет. Когда бы?
— А хотел бы съездить, искупаться?
Сверчок неопределенно пожал плечами:
— Съезжу, когда война закончится.
— Зачем же ждать? У меня тут поездка одна намечается. Хочу взять тебя с собой. Надо с одним человеком встретиться. Кстати, ты его хорошо знаешь.