— Если нам предстоит работать в среде прибалтийских партизан, — догадался Краузе, — то зачем нам знать, что подают на завтрак солдатам вермахта или какие сигареты они курят?
— Повторяю: плохая подготовка и некомпетентность часто приводят к провалу. Многие прибалты служили в дивизиях СС и других подразделениях и неплохо знают структуру вермахта изнутри. Вы можете проколоться на мелочах. К примеру, знаете, какими гвоздями подбиты сапоги немецкого солдата и чем они отличаются от русских гвоздей?
— Обычными, — пожал плечами Мюллер.
— Ничего обычного в природе нет. Всему есть имя и оценка. Придется дать вам еще пару дней на подготовку…
Первыми квартиру покинули Курт с Ульрихом. Став у окна за занавеской, Поликарп Матвеевич наблюдал, как они пересекают пустынную улицу. Сзади, в нескольких десятках метров от них шли, делая вид, что о чем-то оживленно беседуют, мужчина с женщиной. Это были сотрудники из отдела охраны.
10
Будущее Сверчку казалось таким же темным и непредсказуемым, как дорога через лес, по которой они возвращались из Минска на базу. Освещенный тусклым светом редких фонарей лагерь спал. Охранявшие его по всему периметру овчарки, устроив ленивую перекличку, вскоре утихли. Отказавшись от ужина, юноша пожелал капитану Вовку доброй ночи и отправился в казарму. После долгой утомительной дороги хотелось спать.
Прикрыв глаза, Сверчок лежал, вспоминая дни, проведенные в тихом приморском городке с его уютными улочками и широкой пристанью, где, в ожидании выхода в море, бились бортами друг о друга суда.
Он не заметил, как провалился в сон. В мире зазеркалья Коле привиделись родной дом и мать. Рядом с ней в цветастом платье стояла девушка. Как ни старался напрячь зрение, но разглядеть лицо он не мог и тогда замахал руками, пытаясь рассеять окутавший ее туман. Наконец ему это удалось. Это была Лида. За ее спиной, молодцевато подмигивая, попыхивал дымком дед Захар Степаненко. Вдруг старик нахмурился и, размахнувшись, бросил в него трубку, попав в лоб.
Сверчок открыл глаза и машинально коснулся ушибленного места.
— Ну и горазд же ты дрыхнуть, Николай! — услышал он знакомый голос. Над ним, держа карандаш в руке, склонился улыбающийся сержант Улейкин, командир группы саперов. Рядом стояли еще несколько человек. — Вставай, вставай, боец! Зарядку еще никто не отменял, — весело скомандовал старший сержант Грушин.
— Оставьте парнишку в покое! Видите, как его гражданская жизнь расслабила, — засмеялся Лопата, чем вызвал улыбки на лицах бойцов.
Присев на край койки, Сверчок поджал ноги.
— Вы чего? — смутился он, протирая глаза.
— Как это чего? — хмыкнул Кнутов. — Ты же везунчик! Сначала в госпитале сестричкам головы крутил, теперь, вот, на море смотался…
— Как там, на морях, хороша водичка? Искупаться удалось? — посыпались со всех сторон вопросы.
Покачиваясь после сна, Коля влез в армейские брюки, подаренные товарищами, натянул на себя с чужой ноги сапоги. Собственного обмундирования у него не было. Оно полагалось только зачисленным в штат.
— А как же! — утвердительно закивал он, не желая разочаровывать товарищей. — Мы с капитаном и в море купались, и под всякими пальмами-магнолиями с красивыми морячками общались. Даже в ресторане посидели с ними!
— А дельфинов видел? — подсел ближе Сергей Шепитько. — Правда, что они говорить умеют человеческим языком?
— Разговаривать не разговаривал, но поплавать с ними удалось, — с серьезным выражением лица проговорил юноша и тут же рассмеялся: — Правда, они были очень далеко и вечером, а мы ближе к берегу и утром.
— Шутишь, да?
Подходило время утренней зарядки. Натянув на мощный торс исподнюю рубаху, старшина Андрусенко двинулся к выходу из казармы:
— Все, парни, выходи строиться на пробежку!
От общей зарядки Сверчок себя не освобождал. Вот только раненая нога все еще не давала бегать наравне со всеми по лесной, утоптанной армейскими сапогами, тропе…
С момента возвращения из Сочи прошло больше недели, но судьба Коли все еще не была решена. Каждый день он ожидал, когда Вовк, сразу после этого убывший в Минск, вернется и объявит ему, бывшему партизану Николаю Цвирко, что пора собираться домой. Но время шло, а офицер все не появлялся в лагере.