— Поделимся, как не поделиться с хорошими людьми?! Махоркой не угостите? — ответил в свою очередь Чепраков, опуская руку в карман зимней полицейской куртки.
— С русской махоркой у нас плохо. Могу угостить «Оберстом», — сверкнул в ночи зубами рослый литовец.
Сигареты этой марки поставлялись в войска вермахта. Закончив обмен паролями, Чепраков представился:
— Кондрат Матюшин! Вицефельдфебель взвода шумы. Бывший! — поправился он.
— Вилкас! — Мужчина пожал протянутую руку. — Сорока передала, что ты хотел встретиться с нами?
— Сороки в этих местах дюже говорливые, — выдавил улыбку «Матюшин», оценивая силу рукопожатия. — Ты где так по-русски говорить научился? — искренне удивился Чепраков, обратив внимание на легкий, почти незаметный акцент прибалта и то, как бегло он разговаривал. — Ваша республика, вроде как, только недавно в СССР вошла!
— Я до войны в Ленинграде учился, — неохотно ответил литовец. — Архитектором хотел стать… Говори, зачем позвал?
Приняв предложение «Матюшина» переговорить в доме, Вилкас оставил своих людей ожидать снаружи, а сам вошел внутрь. Увидев при свете лампы несколько вооруженных людей, одетых в полицейскую форму, он не сдержал ухмылки:
— Это что, все твои люди?
Сделав вид, что не замечает сарказма в его словах, Чепраков ответил:
— За мной почти взвод! Было больше, да красноармейцы недавно чуток потрепали. Хотя им от нас больше досталось.
— И много советских положили? — все так же язвительно спросил связной Урбонаса.
— Могли и больше, если бы объединились с другими отрядами. Собственно, по этому поводу я и хотел переговорить с вашим старшим. Как его, Андрей, кажется?
— Андреас! — поправил его Вилкас. — Всех не перестреляешь! У Советов много людей. Надо ждать, когда немцы вернутся.
«Матюшин» громко расхохотался:
— Немцы? Нет, эти уже вряд ли вернутся… Теперь ставку надо делать на другие силы. — Командир особого отряда «СМЕРШ» пытался направить разговор в нужное ему русло. Он хорошо знал, за какие душевные струны дергать националистов. — Буду с тобой откровенен. Я считаю, что на наших землях хозяевами должны быть только мы. Согласен? Понимаю, пока это невозможно, поэтому мы с вами и вынуждены опираться на всяких «друзей». Вчера это были немцы, а завтра… Завтра, может, кто-то другой станет. Впрочем, я об этом пока умолчу. Не знаю, что вы за фрукты такие и кого поддерживаете.
Вилкас задумчиво посмотрел на «Матюшина». Еще только войдя в помещение, он заметил сидевшего в стороне от всех человека, под распахнутым пальто которого виднелась форма немецкого офицера.
— Кто это? — качнув головой в его сторону, поинтересовался литовец.
— А, обер-лейтенант Краузе, — отмахнулся «Кондрат». — Он у нас спецсвязью заведовал. Когда на город напали партизаны, Курт со своей бригадой на линии был. Солдат его всех перебили, а сам он едва ноги унес. Прятался в какой-то яме, пока мы случайно не напоролись на него. С тех пор так с нами по лесам и скитается. — «Матюшин» глянул на несчастное лицо немца, и голос его смягчился. — Так-то человек он неплохой. Только совсем уж не приспособлен к войне. Я пообещал переправить его к соотечественникам, только где они? Нет их, сбежали! А ты говоришь — вернутся… Говорю же, ставку надо делать на более сильные государства.
И снова литовец никак не отреагировал на слова Чепракова. Не отводя глаз от взлохмаченного, заросшего многодневной щетиной немца, смотревшего на него испуганными глазами, он уверенно промолвил:
— Германия сильна! Ее армии еще вернутся.
— Да плевать на них! — «Матюшин» скривил рот, словно его вот-вот стошнит. — Ты думаешь, я германцам из-за большой любви к ним служил? Просто надеялся, что они помогут нам скинуть советскую власть. Потом бы мы и им по первое число надавали.
Чепраков знал: это была любимая тема прибалтов. В действительности такая наивность умиляла майора.
Вилкас ухмыльнулся, слушая «Матюшина», человека, по всему видать, недалекого.
— Разве вы не слушаете радио? Отступление это временное, тактическое. Гитлер заявил, что скоро его доблестная армия получит новое, невиданное до сих пор по мощности оружие. Вот тогда и будет нанесен сокрушительный удар по коммунистам.
— Ну, будет или нет — то бабка надвое сказала! Твой Гитлер еще в сорок первом обещал Москву взять, а сам у Сталинграда зубы сломал. Ему даже свои перестали верить. — Чепраков повернулся к Курту, незаметно подмигнул. — Вон, можешь его спросить. Жаль, только, что он по-русски ни бельмеса.