— А ты что, дурочка, думала, что твоя девочка очнется и бросится к тебе на шею с криком: «Мамочка, я так соскучилась!!»? — вреднейшим голосом спросила ученая, карикатурной пантомимой изобразив истерично-соскучившегося ребенка.
— Ну…, — майор беспомощно заморгала, потому что именно так она и думала. Надеялась. Верила. Представляла себе все эти годы с тех пор, как Юля стала полупрозрачной безэмоциональной копией самой себя.
— Ты что…, — еще тише и злее прошептала Молоко, внезапно бросая в подругу шариковую ручку и заходясь криком, — Считала!? Что твоя дочь?!! Больна?!!! Да?!!!
— ДА!! А как это…
— Дура! Полная!
— Зато у тебя мозгов перебор!
— Так слушать надо того, у кого они есть, дуболомка!
— Начинай уже говорить, ***да старая!
— Покомандуй мне тут!
Выпустив пар в ругани, женщины наконец-то продвинулись до конструктивного разговора. Нелла, придя в себя, узнала от подруги, что несмотря на странный поведенческий маркер, всё прошло в соответствии с теорией самой Молоко. Она, эта теория, гласила, что «запустить с толкача» эмоциональную базу призрака станет возможно, когда ей самой будет найдена и определена наиболее яркая точка резонанса между её «спящей» системой и системой активного экспата по соседству. Точка, как ни странно, оказалась насилием.
Да, этого никто не мог предположить, но, по сути, оказался виноват сам Изотов, наблюдательно указав девушке на несколько нелогичных предпочтений, имеющих быть в её рутине жизни. Определив его правоту, Юлия погрузилась в самоанализ, нашла наиболее яркое впечатление, решила повторить его на практике. Виктору удары током не понравились, он начал сопротивляться, испортил чистоту эксперимента…
— Она же знает, что причинение вреда окружающим — это нехорошо…, — растерянно пробормотала в этом месте майор, но была буквально раздавлена тонной сарказма в голосе подруги, спросившей о том, какое могут иметь значение для призрака внешние установки по сравнению с её собственными и едва осознаваемыми желаниями? Так что вон она, твоя дочь, экспериментирует с набранной информацией и собой, пытаясь понять, что с ней происходит. А у неё просто просыпается эмоциональная сфера.
Только и всего. Ну, не считая, конечно, что это мировое открытие, блестящий прорыв науки, удачный эксперимент и…
— А вот с Витей будешь разбираться сама! — внезапно злорадно добавляет Нина, складывая на груди руки. Ей, блестящему ученому и уважаемому гражданину, крайне неприятно было играть в шкодливого щенка и строгого хозяина ранее.
— Он на это подписывался, — каменеет лицом майор, — С чего…
— На Юлькино пробуждение? — подхватывает помятая подруга, — Конечно! Тут придраться не к чему! Тут я сама на твою защиту грудью встану! А вот то, что твои орлы отмудохали его, когда он принял нормальный вид, отпустив Юльку, — это только твой косяк, Неллечка! Нехер было курицу около доченьки изображать!
Это было правдой. Буйствующего призрака, выпущенного Изотовым на свободу, тут же поймала в свою «сферу изоляции» подоспевшая к происходящему Цао Сюин, спешившая к своей внучке, а вот обожжённому парню не повезло попытаться встать на ноги именно в тот момент, когда к «Жасминной тени», скрипя покрышками по гололёду, прибыла оперативная группа «Коготь», тут же принявшаяся усмирять того, кого сочла опасным. Если бы только комендант общежития догадалась кинуть свою «сферу» на Виктора, то всё могло бы обойтись, только вот и сама пожилая китаянка и многочисленные свидетели происходящего не видели от ранних действий бегающего голого паренька никакой угрозы. С их точки зрения Изотов вёл себя максимально миролюбиво, от чего заключения не заслуживал никакими местами.
«Коготь» же посчитал иначе, взяв парня по жесткому варианту. Их сложно было винить, как совсем недавно большая часть отряда присутствовала при срыве Изотова, отхватив себе полные пригоршни мозговых кошмариков, от которых Молоко до сих пор бойцов лечила снотворными коктейлями. С переменным успехом.
— Кстати, Нин, — напряглась товарищ майор, — Я попробую что-то решить, но сам Виктор? Как тогда — не будет?
— Тогда? — язвительно переспросила куратор Симулянта, — Когда он разнес ограничители в камере и нас всех чуть не перебил?
— Д-да, — с запинкой кивнула блондинка, запомнившая тот день как один из самых черных на своей памяти.