Надо пойти к Ларисе, думал он, прикрыв глаза от нестерпимо яркого света. Ведь и сама она хочет этого…
Но к Ларисе он не пошел. Встал, медленно прошагал до середины палаты, подумал и громко спросил:
— Ребята, выпить хотите?
Трофименко взглянул на него с удивлением, а Брагин, поперхнувшись папиросным дымом, долго и старательно откашливался, явно озадаченный неожиданными словами Георгия. Наконец спросил:
— А есть чего?
— Немного найдется.
Георгий достал из рюкзака фляжку. Брагин, оживившись, проворно опустил с постели ноги, собрал с тумбочек стаканы и бодро заковылял к рукомойнику.
— Да я сам, — запоздало сказал Георгий, но Брагин весело мотнул головой:
— Не, ничо, Георгий Алексеевич, я ведь могу.
Он сполоснул стаканы, выставил тесным треугольником на тумбочке, поставил на полу графин с водой и огорченно вздохнул:
— Эх, закуси-то нет! Перед ужином бы, это самое… как раз было бы.
— Перед ужином мне не до того было, я к Синькову ходил, — неловко сказал Георгий.
Брагин смутился и стал оправдываться:
— Дак нет, Георгий Алексеевич, я ведь не к тому, это самое… Закусь какую-нибудь организуем. Только хилая закусь будет, поэтому я, это самое, и говорю.
Торопливо порывшись в рюкзаке, он отыскал двух малорослых сушеных ленков и несколько сухарей.
— Хватит нам, мы ж наелись, Лариса Григорьевна накормила, а это так, зажевать.
Георгий разлил спирт в два стакана, молча отодвинул третий. Брагин, видимо, вспомнил, что начальник капли в рот не берет, и, смутившись, убрал лишнюю посудину на подоконник. Георгий стал доливать в спирт воды. Брагин прикрыл свой стакан ладонью.
— Не, я так уважаю.
Трофименко по-прежнему молчал, на Георгия почти не смотрел, а когда на секунду все же встретились они взглядами, показалось Георгию, что Трофименко как-то неловко — и именно за него. «Панибратство начальник разводит, значит, надо ему что-то от нас», — невесело расшифровал Георгий взгляд Трофименко. Господи, да что ему может быть нужно от этих двух больных людей?! Всего-то навсего поговорить, распрощаться по-человечески, — завтра ведь разъедутся и, наверно, никогда уже не встретятся… Он протянул стакан Трофименко, тот, помедлив, неохотно вытянул из-под одеяла слабую руку, приподнялся на локте. Брагин, нерешительно лаская свой стакан в обеих ладонях, спросил:
— А вы, это самое… совсем не будете? Может, символически?
— Символически можно.
Георгий дотянулся до подоконника, налил в свой стакан воды, добавил несколько капель спирта.
— Ну, давайте выпьем за окончание сезона. Для вас он ведь уже кончился.
И получилась ощутимая неловкость, словно он упрекал их в том, что для них сезон кончился раньше срока. Даже на лице Брагина секунду отразилось какое-то подобие мысли, но, видимо, он решил — думай не думай, а пить надо, раз тост сказан и посуда поднята, и, хекнув, осторожно вылил в себя содержимое стакана, деликатно плеснул туда воды, чуть пригубил, зажмурился, понюхал сухарь, а от ленка, которого принялся разделывать Георгий, решительно отказался, привычно сказал:
— Не, я так уважаю. Забористей будет. Вы сами кушайте.
Трофименко, не сразу решившись, с явной неохотой отпил полглотка, поперхнулся и закашлялся так, что в стакане судорожно заплескалось. Брагин тут же с готовностью стакан этот подхватил и бережно поставил на тумбочку, сунул сухарь и Трофименко:
— Ты нюхай, нюхай, хлебный дух все отбивает. А теперь ленком зажуй, щас я тебе очищу.
Выпил и Георгий свою больнично пахнущую жидкость, зажевал ленком и, подождав, пока Трофименко откашляется, заговорил:
— Ты, Витя, не беспокойся, полежишь с неделю в Бугаре, и все образуется.
— А я и не беспокоюсь, — сухо отозвался Трофименко, снова укутываясь и отказываясь от ленка. — И вам обо мне беспокоиться нечего, — как-то двусмысленно добавил он, чуть выделяя это «вам», и Георгий подумал, что, вероятно, его привычное «ты» звучит сейчас не совсем уместно.
Но так уж обычно складываются отношения в поисковых партиях — начальник говорит подчиненным «ты», а те его на «вы» и по имени-отчеству. И странным это не кажется — народ в партиях более или менее случайный, используется обычно как простая рабсила, и кто ты там в обычной, «неполевой» жизни, значения не имеет. А уж диплом инженера-химика в тайге не просто бесполезен, но даже и вреден: есть, кажется, закон, запрещающий использовать дипломированных специалистов на неквалифицированной работе. Тут куда больше ценятся простые работяги с крепкими руками. И Трофименко был в отряде рядовой тягловой единицей, к тому же единицей слабосильной и ненадежной, и у Георгия не было оснований относиться к нему как-то иначе, чем к другим. А сейчас, когда официальные отношения их заканчивались, Трофименко как будто давал понять, что они, в сущности, ровня — и по годам, и по положению — и «тыканье» надо бы прекратить. Или ничего такого и не думал он? Георгий попытался вспомнить, как же Трофименко по отчеству, но не мог, а спрашивать сейчас было как-то нелепо.