Горячая, до слез, обида захлестнула его. «Все уже без меня решили… Даже не подумали, где я жить буду. Дом, конечно, их, но можно хотя бы сообщить мне заранее…» Он молча поднялся, сходил в канцелярию за паспортом, отдал Сергею и не глядя расписался на заранее приготовленной бумажке. Хотел и дальше молчать, но с языка само собой зло сорвалось:
— Идея, конечно, Кента?
Сергей с недоумением взглянул на него:
— Ну да, и Кента тоже.
Георгий не слушая повысил голос:
— Могли бы, между прочим, хотя бы из вежливости сообщить мне, что собираетесь дом продавать. Я, между прочим, прописан в нем. И мне, между прочим, жить где-то надо или хотя бы числиться…
— Ты же сам не хочешь жить здесь, — сказал Сергей, пристально глядя на него.
— Не хочу и не буду, но почему он все решает за меня?
— Кто?
— Да кто же еще? — вышел из себя Георгий. — Кент, конечно! Все же его рук дело!
Сергей смотрел на него с таким изумлением, что Георгий понял — что-то тут не так.
— Ты что, ничего не помнишь? — спросил Сергей.
— Чего?
— О доме. Мы ведь с тобой говорили об этом.
— Когда?
— Еще до приезда Кента. Не помнишь?
Георгий молчал. Он ничего не помнил.
— Вспомни, ты ведь почти трезвый был. Ты же сам заговорил о том, что не хочешь здесь жить и дом надо продавать. И я на следующий же день написал об этом Кенту… Не помнишь?
— Нет.
Он действительно ничего не мог вспомнить, да и не хотелось ему вспоминать, и он поднялся, угрюмо бросив Сергею:
— Ладно, пошли… Делайте что хотите, дом-то ваш.
— Зачем ты так, Жора? Если хочешь жить здесь, не поздно еще отказаться от продажи. И мы будем только рады…
— Нет! — отрезал Георгий.
Через неделю Сергей принес ему паспорт, сказал, что новые хозяева въезжают завтра, что мебель он продал, деньги за дом получил, и протянул Георгию сберкнижку:
— Это твоя доля, получишь, когда выйдешь.
Георгий отступил на шаг, заложил руки за спину и с раздражением сказал:
— Нет тут никакой моей доли!
Сергей, обычно сдержанный и спокойный, вдруг покраснел и с яростью сказал:
— Не смей, слышишь? Это доля ваша, твоя и Ольги, и если ты… не возьмешь… — Он помолчал, проглотил что-то и тихо закончил: — Я просто не знаю, как тогда буду говорить с тобой…
Георгий взял книжку и не глядя сунул в карман халата. Сергей сказал:
— Вещи Ольги я сложил в два чемодана, оставлю пока там, выйдешь отсюда — заберешь.
— А ты-то куда теперь?
— Пока здесь, у ребят, побуду, а потом поеду куда-нибудь.
— Куда?
— Еще не знаю. Может, на Дальний Восток, давно хочу побывать там.
— А как же институт?
Сергей вздохнул.
— Пока не знаю. Наверно, на заочное перейду. Или совсем брошу. Не хочется мне там учиться… В литературу надо, наверно, как-то по-другому идти… А ты поезжай в Долинск. Кент написал, что нашел для тебя работу.
Георгий выругался.
— Скажи этому благодетелю, что мне от него ничего не надо. Я сам… как-нибудь выберусь из этой помойки.
— Ладно, не бесись, — примирительно сказал Сергей. — Подумай как следует.
— Нечего мне думать!
Через несколько дней Сергей зашел проститься.
— Куда едешь? — спросил Георгий.
— Синее море, белый пароход, сяду-поеду на Дальний Восток… — Сергей невесело усмехнулся. — На Сахалин пока. По пути к деду заверну, поклонюсь земле предков… А ты скоро отсюда?
— Через неделю.
Сергей помолчал и нерешительно сказал:
— А все-таки поезжай к Кенту. Чего ты на него взъелся, не понимаю? Он ведь любит тебя.
— Еще бы…
— Любит, — убежденно сказал Сергей. — Я знаю, Жорка. Нас ведь всего трое осталось, давай-ка покрепче держаться друг за друга. Хотя бы ради Ольги…
— Бог ты мой… — Георгий чуть не застонал. — Да не упоминай ты о ней!
— Ну ладно, извини.
Помолчали. Сергей наконец поднялся, постоял и обнял Георгия.
— Ну, до встречи. Когда только она будет?
И ушел. С тех пор не видел его Георгий. Получил от него за эти девять лет два десятка писем. Несколько лет Сергей мотался по Дальнему Востоку, а потом дела его круто пошли в гору: вышли две книжки, два фильма по его сценариям — оба Георгий видел по телевизору, лет пять назад Сергей женился, и, судя по последним письмам, счастливо. Живет на Сахалине, и, похоже, на судьбу ему роптать не приходится. А ведь никогда по-настоящему не верил Георгий, что выйдет из Сергея писатель, — слишком уж обыкновенным, почти заурядным казался ему Сергей. Правда, и книги его, и фильмы отнюдь не шедевры, но все же что-то. А у него и вовсе… ничего почти нет.