К жене Климашина он поехал уже на следующий день, взял папку и стал в метро просматривать ее. Материал был обширнейший. Две недели Георгий разбирался в нем. Климашин упорно стоял на своем — должен быть касситерит на Бугаре. Но почему он оставил папку именно ему, Георгию? Может, больше просто некому было? Вероятно, никто не хотел разбираться в его доводах. А доводы, каждый в отдельности, были не бог весть какие убедительные. И даже собранные воедино они не производили внушительного впечатления. Но ведь он как будто говорил, что министерство само организовало поиски на Бугаре. Почему же они не были продолжены? И для чего Климашин оставил ему эту папку, не приписав ни единого слова? Как завещание?
Георгий поехал в министерство. Он знал, что Голубев теперь работает там, и пошел к нему. Тот узнал его сразу, слегка удивился и обрадовался.
— Ба, кого я вижу!.. Проходи, гость залетный, садись. Какими судьбами?
Георгий сказал, что работает тут же, под Москвой, и Голубев удивился еще больше:
— Они же в основном теорией занимаются, тебе-то что там делать?
— И я в некотором роде теоретиком заделался.
Георгий коротко объяснил, как он оказался в этом институте.
— А поле, значит, побоку? — спросил Голубев.
— Да как знать… Я в общем-то по этому поводу и пришел к вам.
— Мы ведь на «ты» были, — напомнил ему Голубев.
— Ну, ты теперь большой начальник, — неловко сказал Георгий.
— Ну и что? Ладно, не церемонься, выкладывай, зачем пришел.
— Ты Климашина помнишь?
— Да как не помнить…
Георгий рассказал ему о материалах Климашина и даже выложил папку на стол, нерешительно пододвинул Голубеву.
— И что же? — спросил Голубев, не притрагиваясь к папке.
— Мне кажется, прав был Алексей Павлович, должен быть касситерит на Бугаре.
— Это и ему казалось.
— А почему, собственно, были прекращены поисковые работы?
Голубев помолчал, взглянул на часы.
— Вот что, Георгий… Сейчас я тебе ничего не могу сказать. Не в моем сие ведении, да и не было меня тогда здесь, когда это решалось. Если очень тебе нужно знать, наведу справки.
— Нужно, Федор Константинович.
— Ну, тогда оставь координаты, я позвоню.
Позвонил он через неделю.
— Давай-ка ко мне вечерком, Георгий, поговорим.
Но разговора долго не начинал, расспрашивал о том, как жил Георгий, рассказывал сам. Георгий не выдержал:
— Говори сразу, Федор Константинович.
— Сразу? Да говорить-то особенно и нечего. А чего ты, собственно, добиваешься? Хочешь вернуться на Бугар?
— Еще не знаю, — почему-то состорожничал Георгий.
— Хочешь! — уверенно сказал Голубев. — А сделать это сложно. Поиски были прекращены потому, что район признан бесперспективным.
— Но он как будто и раньше считался таким?
— Отнюдь нет. Малоперспективным — да.
— И что же заставило изменить оценку?
— Три экспедиции ничего не дали — это разве не причина?
— Но ведь район-то большой, мы же и половины территории не обследовали.
— Даже и трети, — поправил его Голубев. — Но… — развел он руками, — раньше был Климашин. А как он слег, воевать за Бугар стало некому. А еще ЧП с твоей женой.
— Оттого, что Ольга там погибла, касситерит мог исчезнуть? — угрюмо усмехнулся Георгий.
— Ну, милый мой… Когда решаются такие вопросы, быть или не быть экспедиции, все идет в ход. Кстати, и твое поведение после того ЧП было весьма отмечено.
— Ну, еще бы… У Климашина были враги?
— Почему обязательно враги? Каждая экспедиция — это прежде всего деньги, а они нужны всем. И если есть возможность чем-то уесть своего ближнего — уедают.
— Ясно…
— В общем, дело считается решенным. И если не представить веских оснований для возобновления работ, ничего не выйдет. А в том, что оставил тебе Климашин, вряд ли есть что-то существенно новое.
— Пожалуй… Но у меня есть одна идея. Я ведь теперь математик. Материалы Климашина можно обработать на машине. Методика для таких обсчетов есть. И если предположения Климашина подтвердятся математически, это уже зазвучит по-другому, так?
— Так-то оно так… — без энтузиазма отозвался Голубев. — А если не подтвердятся?
— Ну, на нет и суда нет.