— Оленька, ты что? — потерянно спросил Георгий. — Очень больно?
— Очень, — тихо сказала Ольга. — Но ты не спрашивай. Расскажи что-нибудь.
— Что? — некстати переспросил он, и она с внезапным раздражением отвернула голову.
— О господи, да что-нибудь, что-нибудь! Если бы ты знал, как больно… Который час?
— Без десяти девять.
Георгий что-то попытался рассказать ей, — кажется, о том, что Макаренков и Волков ушли на Бугар и теперь, наверно, уже плывут по реке, — Ольга, выслушав с минуту, вдруг с досадой оборвала его:
— Боже мой, о чем ты говоришь? Разве об этом надо говорить? Так больно, неужели ты не понимаешь? Времени сколько?
— Без восьми девять.
— Господи, только две минуты прошло…
Две крупных слезы выкатились из ее плотно закрытых глаз, она застонала, с трудом повернулась на бок и медленно подтянула колени.
— Иди, я одна буду! — неожиданно резко приказала она.
— Как одна? — почему-то испугался вдруг Георгий, но Ольга, не дослушав его, закричала:
— Иди, я не хочу, иди!
Он, конечно, не ушел, понимая, что этот злой крик не Ольгин, это ее боль кричит, и хотел взять ее за руку, но Ольга с неожиданной силой вырвала ее, попыталась лечь на живот, но жалобно вскрикнула и затихла. Георгий наклонился над ней. Глаза Ольги были закрыты, лицо и шея покрыты крупными каплями пота, мокрые свалявшиеся волосы прилипли к щеке.
— Оленька… — негромко позвал он, — ты слышишь меня?
Веки ее чуть дрогнули, но она ничего не сказала, несколько минут лежала неподвижно, потом осторожно повернулась на спину, улыбнулась ему белыми, обметанными сыпью губами.
— Ну вот и все, — тихим, счастливым голосом сказала Ольга. — И совсем не больно. Теперь я встану.
— Лежи, что ты! — испуганно сказал Георгий.
— Конечно, полежу, — радостно согласилась Ольга. — Сейчас полежу, а потом встану. Ты прости, что я накричала на тебя.
— Ну что ты…
— Очень больно было, понимаешь? Наверно, я просто трусиха. Мне показалось, что если сейчас боль не кончится, я умру. Какая чепуха! — Ольга торжествующе засмеялась. — Вот видишь, даже смеяться могу, и совсем не больно, только чуть-чуть. Но ведь не все сразу, потом пройдет.
— Конечно, пройдет, — улыбался и Георгий, сам в ту минуту поверивший в ее внезапное выздоровление. — Тебе нужно что-нибудь?
— Да, умыться хочу.
— Я принесу, здесь умоешься, а ты полежи.
— Хорошо, милый, — не переставала улыбаться Ольга, любовно глядя на него. Ей, казалось, доставляло удовольствие подчиняться ему.
Георгий выбрался из палатки и увидел Колю. «Ну как?» — безголосо, одними губами, спросил тот, и Георгий негромко ответил:
— Хорошо.
Он помог Ольге умыться, она попросила зеркальце, расческу и, разглядывая себя, весело удивилась:
— Боже, страхолюдина какая… А где Коля?
— Здесь я, — тут же отозвался Коля, заглядывая в палатку.
Ольга, приподнявшись на локте, торопливо позвала его:
— Иди сюда, Коленька, дай погляжу на тебя.
Они вдвоем примостились около нее. Ольга, улыбаясь, смотрела на них и быстро говорила:
— Напугала я вас, да? Ничего, теперь все кончится. Еще немного полежу и встану. И что это за гадость я съела? Наверно, тушенка испортилась. Вы, мальчики, поосторожнее с ней, а то как бы и с вами чего не было…
Голос у Ольги был бодрый, а Георгий чувствовал, как ее ладонь жжет его колено через плотную ткань. Ольга облизнула пересохшие губы, подумала немного и с сожалением сказала:
— Очень пить хочется, но пока, наверно, не надо, я потерплю. Идите, мальчики, погуляйте, а я посплю. Очень спать хочется.
Они выбрались из палатки. Накрапывал мелкий долгий дождь. Георгий хотел застегнуть полог, но Ольга решительно сказала: «Нет-нет, так лучше», и они забрались во вторую палатку. Коля явно избегал смотреть на него, и его растерянный, трусливый взгляд окончательно убедил Георгия, что дела Ольги плохи. Тихим, злым шепотом он спросил:
— Чего ты молчишь? Язык проглотил, что ли?
Коля коротко взглянул на него, и Георгий взбеленился:
— Чего ты трагическую морду строишь? Ты же видишь, что ей лучше!
— Да, вижу, — безнадежным голосом сказал Коля.
— Ну и чего ты?
— Тише, Оля услышит.
— А что она может услышать?
Коля длинно, тяжело вздохнул.
— Ты думаешь, что это?
— Похоже на аппендицит, — уныло сказал Коля. — У моего брата примерно так же было.
— Аппендицит — это ерунда, — тут же сказал Георгий. — Я думал, что похуже.