— Что нет?
— Зажги. Мне страшно.
Георгий снова зажег свечку. Ольга затихла. Послышались шаги Коли, и она сразу вздрогнула, попыталась приподняться.
— Это они приехали, да?
— Нет, это Коля.
Она как будто не поверила, продолжала прислушиваться.
— Ну да, это Коля, — наконец сказала она. — А это они. Слышишь, мотор гудит? Слышишь?
Но не было слышно никакого мотора, по-прежнему только ночь шумела за стенками палатки. Но Ольга исступленно говорила:
— Слышишь? Иди, иди, это они, приведи их скорее, еще ведь не поздно, они что-нибудь сделают, и я выживу! Я жить хочу, слышишь, жить! Почему ты сидишь? Они же могут проехать мимо и не найти нас. Иди скорее!
Георгий, путаясь в застежках полога, вывалился из палатки. Дождь утихал, и чуть-чуть светлее стало. Коля, присев на корточки, пытался разжечь костер. Георгий закурил, прислушиваясь к слабому голосу Ольги, — она продолжала что-то говорить, но слов разобрать было нельзя. А потом громкие, животные звуки заставили его снова броситься в палатку. Ольгу опять рвало. Она, перегнувшись набок, почему-то пыталась зажать себе рот, но что-то черное сочилось у нее между пальцами, и вся она судорожно дергалась, словно болезни тесно было внутри ее большого тела и она рвалась наружу с криком и кровью. А Георгий мог только стоять перед Ольгой на коленях и смотреть — притронуться к ней он не решался. Наконец она откинулась на спину, медленно подняла руки к лицу:
— Смотри, это же кровь… Это же кровь! — закричала Ольга и потеряла сознание.
Минут через пятнадцать она пришла в себя, беззвучно пошевелила губами. Георгий наклонился над ней:
— Что, Оля?
Она наморщила лоб, оглядела низкое серое полотно палатки и неожиданно попросила:
— Вынесите меня.
— Куда?
— На воздух.
— Там холодно, Оленька, и ветер. А у тебя температура.
Ольга пристально посмотрела на него и с ужасающим спокойствием сказала:
— Не здесь же мне умирать. Дайте хоть напоследок свежим воздухом подышать, на небо взглянуть.
— Ты… — начал Георгий, не находя слов. — Ты… не умрешь, Оля.
Она как будто усмехнулась — раздвинула липкие губы и показала желтые тусклые зубы.
— Не хочется, конечно, а придется. Зови Колю. Пока не очень больно, вынесите.
— Они скоро приедут, — быстро сказал Георгий. — Сейчас уже утро, они должны приехать. Наверно, не сумели ночью пройти по Шельме. А сейчас приедут.
Ольга, не слушая его, разглядывала свои руки.
— Слышишь, — громко сказал Георгий, — они сейчас приедут!
Ольга поморщилась:
— Не кричи, пожалуйста, у меня голова болит.
— Прости.
— Смотри, — она протянула ему свои руки.
— Что смотреть?
— На ногти смотри.
Георгий вгляделся и увидел, что ногти у Ольги синие.
— Это еще ничего не значит, — беспомощно сказал он, уже понимая, что означает эта синева. Сепсис. Заражение крови.
— Да, — покорно согласилась Ольга. — Мне трудно говорить, Гоша. Вынесите меня.
Они вынесли ее прямо в спальном мешке и положили под сосной, постелив два плаща, и укрыли всем, что нашлось в палатках. Ольга вытянула руки вдоль тела, медленно обвела вокруг взглядом и сказала:
— Ну вот и хорошо…
Огляделся и Георгий. Начиналось серое, узкое утро: с трех сторон их окружала тайга, прямо перед ними равнодушно и быстро катилась Шельма, а за ней опять была тайга. Он взглянул на Ольгу. В уголках ее закрытых глаз наливались слезы. Ему вдруг захотелось закричать — от нелепости и бессмысленности всего происходящего. Логика неумолимо подсказывала, что Ольга и в самом деле умирает и даже если бы сейчас, сию минуту, оказался здесь врач, спасти ее не удастся, слишком поздно, — но все в нем восставало против этой логики. Не может такое случиться. Так не бывает, не должно быть. Все-таки есть в мире какие-то законы человечности и справедливости, и они должны восторжествовать, потому что смерть Ольги была бы бесчеловечна и несправедлива…
Через полчаса приступы боли возобновились и не прекращались уже до конца. Ольга теряла сознание, иногда, казалось, ненадолго приходила в себя, но смотрела неузнавающими, чужими глазами. Около полудня выдались несколько спокойных, ясных минут. Ольга, придя в себя, с минуту лежала, глядя вверх, — будто вспоминала что-то.
— Оля! — негромко позвал ее Георгий.
— Ближе, — попросила Ольга. Георгий сел в изголовье. Ольга взглянула на Колю. — И ты тоже.
Коля подошел, спросил:
— Как ты, Оля?
— Устала очень. Но теперь уже скоро. — Она взглянула на верхушку сосны, помолчала. — Везти меня никуда не надо, похороните здесь, под сосной.