— Я пришел дать вам счастье! — напыщенно заявил «преподобный». — И дам его. Вы спросите: кто он такой? В качестве ответа зачитаю отрывок из подлинного текста Библии, который еще не был искажен многочисленными переводами и самозваными редакторами. — Григориади поднимает над головой вечную книгу. Открывает и как бы цитирует. — Ибо так любит Бог мир, что на стыке тысячелетий пошлет на землю своего второго сына, нареченного Патриком, дабы всякий, поверивший в него, не погиб, но имел жизнь вечную. Итак, послал Бог сыновей своих в мир, чтобы мир спасен был через них. Верующие в предназначение второго сына не судятся, а не верующие уже осуждены на вечные муки в камалоке. Факт же состоит в том, что свет и цвет уже пришли в мир…
Разглагольствования каннибала оборвал один из слушателей, для этого зала чужеродный, средних лет, интеллигентного вида мужчина:
— Проходимец! — вскакивая с места, гневно выкрикнул он. — Не слушайте его. Я кандидат исторических наук, много лет изучал Библию и могу с уверенностью…
— Прощаю тебя, ибо кроток, — величаво заткнул гражданина павиан.
С места вскочил еще один гражданин — перекошенный от ярости, словно оскорбленный обвинением «преподобного» до глубины души, сравнительно молодой, со вкусом одетый. Такого самца сюда вряд ли смог бы привлечь девяностолетний секс–символ Первого Украинского фронта. Ангажирован многоликим приматом?
— И никакой он не историк! Золотарь! — завопил этот тип, указывая на обвинителя пальцем. — Десять лет его знаю, и все эти годы он за водку нужники по городу чистил! Да этот дегенерат читать, наверно, не умеет! Вон его отсюда!
— Вон дегенерата, чего с ним церемониться! — визгливо поддержала щеголя какая–то толстуха: — Золотарь он, точно! Мы его постоянно нанимали. Дело знает, но один недостаток: как напьется — воображает себя историком.
Мужчина растерялся. А когда заметил, что в его сторону по рядам пробираются несколько парней, сам поспешил к выходу.
— Факт же состоит в том, — вновь посмел открыть священную книгу со вложенной шпаргалкой примат, — что свет и цвет пришли в мир, но люди более возлюбили невежество и тьму, потому как дела их были злы; ибо всякий, делающий злое, ненавидит свет и цвет, не идет к ним, дабы явны были дела его.
На этом проповедь закончилась. А в качестве заключительного аккорда было сделано следующее заявление:
— Наша очередная встреча состоится в среду. На ней–то и научу вас стать счастливыми. Я возьму на себя ваши немощи и болезни, ибо дал мне единокровный брат мой Христос власть над нечистыми духами, чтобы изгонять их и врачевать всякие болезни и немощи. Но при одном условии — вы должны пожертвовать на строительство храма моего имени, а также на избирательную компанию — буду выдвигаться в мэры, чтобы лично курировать строительство — часть собственности. Ибо именно ее излишки и являются главной причиной людской немощи. Согласно заповеди Христовой, люди должны стремиться к тому, чтобы уподобиться птичкам небесным, которые, понятное дело, не имеют ни квартир, ни автомобилей, ни свободно конвертируемой валюты в чулках и наволочках, но отец небесный питает их. Вы ведь не глупей их? Если человек настолько слаб, что не может избавиться от мыслей о земном, то откуда возьмутся у него силы избавиться от болезней. Истину говорю вам: собственность жертвуйте без сожаления. На среду приглашены мною нотариусы, так что прихватите с собой также и все необходимые для оформления дарственных документы. Так как Сорокина внезапно заболела, то сейчас я пока отпускаю вас по домам.
Над городом бушевала гроза. Гром, молнии… Для августа картина не совсем типичная.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Клин будет вышибаться клином. Однозначно
Кабинет Прищепкина был погружен в темноту. На рабочем столе, в жестком золотом кругу света настольной лампы — россыпь орехов, кучки колючей скорлупы и Прищепкин в позе роденовского «Мыслителя» — в тени.
Детектив где–то читал, — а все, что ему приходилось читать он запоминал до последней буковки, — будто «потребление грецких орехов способствует интенсификации мыслительного процесса». Вот и начал потреблять, когда составлял схемы расследований. Хотя тот самый процесс продолжал двигаться с прежней скоростью и столь же мучительно, но зато вместо двух пачек остродефицитного «Казбека» стал укладываться в одну, что было отнюдь немаловажно для его язвы.