— А еще обѣщались не поить его! Слово дали…
— Анна Андревна, видитъ Богъ, это не я, а онъ самъ…
— Гдѣ-же онъ? Покажите мнѣ его по крайности…
— Вотъ въ этой угловой комнатѣ. Пожалуйте! Вотъ вамъ и ключъ.
Переносовъ отворилъ дверь и впустилъ туда Калинкину.
— Будетъ буря!.. прохрипѣлъ капитанъ.
Вдругъ въ угловой комнатѣ раздался пронзительный визгъ и на порогѣ въ залу появилась Калинкина.
— Мало того, что вы оскорбили женщину, вы еще насмѣхаетесь надъ ней! Гдѣ мой мужъ? Гдѣ онъ? — кричала она.
— Онъ тамъ-съ!
— Что вы врете, тамъ какой-то чужой мужчина!..
— Какъ? Что? Не можетъ быть! и компанія ринулась въ угловую комнату.
Посрединѣ комнаты, дѣйствительно, стоялъ какой-то незнакомый мужчина и протиралъ глаза.
— Милостивый государь, отвѣчайте, какъ вы сюда попали? прохрипѣлъ капитанъ.
— Извините, я и самъ не знаю какъ… отвѣчалъ онъ. — Скажите мнѣ, гдѣ я? Я вчера былъ въ гостяхъ у одного моего сослуживца и, признаться сказать, выпилъ… Но какъ я попалъ сюда?..
— Это все Михайло мерзавецъ, это все онъ! кричалъ Переносовъ. Позвать сюда Михайлу! Анна Андреевна, успокойтесь! Мой кучеръ сейчасъ разскажетъ въ чемъ дѣло. Тутъ какое-то недоразумѣніе.
Съ Калинкиной сдѣлалось дурно. Заливаловъ хлопоталъ около нея. Въ залу вошелъ кучеръ Михайло.
— Кого ты мнѣ, каналья, привезъ вчера вмѣсто Семена Мироныча? Кого?
— Господина Калинкина… отвѣчалъ кучеръ.
— Посмотри, скотина, нешто это онъ!
Кучеръ взглянулъ въ комнату.
— Нѣтъ, не онъ-съ?
— Такъ гдѣ же онъ?
— Виноватъ, Николай Иванычъ, тутъ надо статься, грѣхъ случился. Признаться сказать, вчера я былъ выпивши. Ѣдемъ мы это по Обводному каналу, а я и вздремнулъ слегка. Проснулся, глядь назадъ, а сѣдока-то нѣтъ. Господи, думаю, потерялъ! Я назадъ. Ѣхалъ, ѣхалъ, вижу лежитъ на дорогѣ енотовая шуба. Стой, думаю, нашъ! Поднялъ и привезъ сюда. Здѣсь мы его не разсматривали, шубу съ него не снимали, а какъ былъ онъ, такъ и положили на диванъ. Теперича, стало быть, выходитъ, — я вмѣсто господина Калинкина кого нибудь чужаго привезъ. Вчера вѣдь былъ Николинъ день и пьяныхъ на улицѣ гибель что валялось. Главная штука енотовая шуба меня поднадула: какъ двѣ капли воды что у господина Калинкина.
Въ это время лакей манилъ Переносова въ прихожую. Переносовъ отправился. Въ прихожей стоялъ Калинкинъ. Онъ былъ блѣденъ, какъ полотно.
— Здѣсь жена? спросилъ онъ.
— Здѣсь. Иди скорѣй, успокой ее.
— О, Господи, Господи! Знаешь, вѣдь я въ части ночевалъ. Переносовъ, другъ, научи, что мнѣ ей отвѣчать, какъ мнѣ передъ ней вывернуться?
— Тутъ и вывертываться не надо, а скажи просто, что ночевалъ у пріятеля. Люди, которые ежели по-современному живутъ, такъ тѣ и по нѣскольку ночей дома не ночуютъ.
Калинкинъ перекрестился и вошелъ въ залу. Съ этого дня Калинкинъ не разу уже не былъ у Переносова.
1874