Поднявшись под ее пристальным взглядом наверх, я оказался в коридоре. Где-то невдалеке тихо звучала музыка. Подойдя к двери, из-под которой пробивалась узкая полоска света, я негромко постучал. Немного подождав, постучал сильнее, но безрезультатно.
Тогда, повернув ручку двери, я слегка толкнул ее. Дверь бесшумно отворилась. Я оказался в прихожей. Сделав несколько шагов, я подошел к ванной комнате, откуда доносились шум льющейся воды и чье-то тихое пение. Я слегка приоткрыл дверь. Через прозрачную занавеску, закрывающую ванну, я разглядел ту самую блондинку, принимающую душ. Рядом на вешалке висел махровый банный халат оранжевого цвета.
Осторожно прикрыв дверь, я вернулся в прихожую. Сделав еще несколько шагов, я остановился перед следующей дверью. На сей раз я попал в гостиную. Здесь я увидел хорошо сервированный стол, уставленный разнообразными деликатесами.
В гостиной была еще одна дверь. Тихо подойдя к ней, я осторожно повернул массивную бронзовую ручку. Дверь приоткрылась. Я оказался в роскошно обставленной спальне. Арабская мебель цвета слоновой кости в сочетании с дорогими коврами невольно навевала воспоминания далекого детства, посвященного, большей частью, чтению толстых томов с пикантными арабскими сказками.
Прямо в центре комнаты стояла низкая широкая кровать, на которой спокойно лежал на левом боку приехавший с блондинкой мужчина, накрытый алым покрывалом, и смотрел прямо мне в глаза. Я невольно замер.
Прошло около минуты. Я неподвижно стоял в дверях, лихорадочно ища выход и чутко прислушиваясь к доносившемуся из ванной шуму. Вдруг я уловил характерный звук закрываемого крана и понял, что времени в обрез. Если я не решусь сейчас же переговорить с хозяином дома, потом, с появлением его пассии, будет уже поздно.
Я приблизился к кровати. И лишь оказавшись возле торшера, мягко освещающего лежащего мужчину, понял, что тот мертв. На прикроватной тумбочке рядом с коробочкой с какими-то пилюлями лежал наполовину пустой одноразовый шприц. Перевернув мужчину на спину, я заметил на его руке характерный след от только что сделанной инъекции.
Вдруг я почувствовал чье-то присутствие. Резко повернувшись, я увидел стоявшую в дверях блондинку, с недоумением смотревшую на меня. Заметив неподвижно лежащего на кровати мужчину она, громко вскрикнув, выбежала из комнаты.
Не теряя времени, я схватил висевший на стуле пиджак и высыпал содержимое его карманов на тумбочку. Но кроме вороха смятых банкнот в нем ничего не было. Еще раз окинув все взглядом, я бросился вон из комнаты.
Добежав до двери, я резко распахнул ее и чуть не столкнулся с поднимающимся наверх мужчиной, держащим в руках увесистую палку, больше напоминающую хорошую дубину. Захлопнув перед его носом дверь, я вбежал на кухню и, выбив ногой раму окна, находящегося примерно на одном уровне с крышей соседнего дома, прыгнул на скользкую, покатую поверхность. Не сумев удержать равновесия, я упал и, покатившись по крыше, свалился вниз, приземлившись на чахлый кустарник в соседнем дворе.
Лишь поднявшись на ноги я ощутил невыносимую боль, пронзившую мою левую ногу. Схватившись за ветки кустарника, смягчившего мое неудачное падение, я постоял несколько секунд, переводя дух, после чего заковылял к воротам.
Уже оказавшись в каком-то переулке, в нескольких десятках метров от дома где произошло убийство, я услышал сирену полицейской машины. В последний раз кинув взгляд на этот мрачный особняк, я поплелся в сторону проезжей дороги, пересекающей город по диагонали.
ГЛАВА 4
Я уже не помню, как очутился у себя дома. Щиколотка опухла, все тело нестерпимо ныло, а боль от многочисленных ссадин и порезов на некоторое время притупила все остальные ощущения. Лишь после горячей ванны и хорошей порции кофе с коньяком я несколько пришел в себя.
Я прекрасно понимал: в какую неприятную историю влип. Встретившая меня внизу старая фурия безусловно скажет, что, кроме меня, никто к убитому не приходил. Блондинка, бесспорно, подтвердит ее слова.
Кроме того, они обе, очевидно, хорошо меня рассмотрели. Так что составить мой словесный портрет им будет нетрудно. Да и цель преступления ясна — ограбление. А то, что преступник ничего не взял, легко можно будет объяснить тем, что он просто не успел это сделать.
Но все-таки в цепи этих рассуждений было одно слабое звено. Это способ и орудие убийства. Вряд ли обыкновенный домушник, столкнувшись с хозяином квартиры, станет использовать в качестве оружия шприц. Тогда, естественно, могло бы возникнуть предположение, что мотивы этого преступления совсем другие. Но все равно этот чертов шприц как-то не вписывался в общую картину. Для чего выдумывать столь экстравагантный метод, когда есть куда более простые, но вполне эффективные способы.