— На тебе моя футболка, воровка, — хриплый голос пробежался по коже, пронося за собой приятные мурашки.
— Сними, — обернувшись, девушка хитро улыбнулась и чмокнула парня в щёку.
— Это провокация, — он ласково откинул упавшую на лицо прядку смольных волос, — но я так часто на них поддаюсь, — Клифф придвинулся ближе, практически вдавливая задницу Алекс в столешницу кухонного гарнитура. Тепло его тела, запах геля для душа, слегка взъерошенные и влажные волосы, горящие карие глаза — всё это заставляло думать совсем не о завтраке, но девушка твёрдо решила, что пора слегка сбавить градус их пламени, способного снести в ней какие-то внутренние опоры и ориентиры. Она отвела руку назад, нашарив там тарелку с вкусно-пахнущим содержимым и, не дожидаясь атакующих действий Ноксвилла, подсунула ему её под самый нос, не дав опомниться и выскальзывая из тисков сильных рук.
— Это блинчики! Скажи «блинчики», — нестандартный звук согласных прошёлся по слуху неподготовленного к русскому колориту парня.
— Это панкейки?
— Нет! Ты ничего не понимаешь… — пока наливала кофе, Саша перешла на русский: — Бестолочь. Блины тоньше и шире, а панкейки совсем другие.
— Когда ты начинаешь говорить на русском — это значит, что ты меня обзываешь.
— Какие ваши доказательства? — рассмеялась Саша, пародируя фразу из фильма «Красная жара». — Садись и загадай желание, потому что ты первый раз пробуешь.
— Хоть бы это дерьмо можно было съесть. Давай, я готов, я загадал.
— Ноксвилл! Русская кухня на вкус лучше, чем секс! Ешь! — про себя добавив хлёсткое ругательство в адрес ничего не понимающего во вкусностях американца.
— Проверим? То есть, я после этих твоих панкейков…
— Это блинчики!
— …должен быть счастливее, чем ты после секса? Ты готова пойти на эту сделку? — он отставил тарелку и усадил успевшую лишь ойкнуть девушку к себе на колени, заставив оседлать себя, и для пущего эффекта толкнулся бёдрами вверх.
Она шумно выдохнула, ощутив влажный и тёплый поцелуй на своей шее, его руки, блуждающие под просторной футболкой. Саша поймала взгляд Клиффа на себе, и сердце пропустило удар. Она зарылась пальцами в его ещё мокрые после душа волосы на затылке и притянула к себе, целуя так, словно это было её прощанием. Алекс прижималась к нему так сильно, будто хотела оставить на себе частичку его запаха, вкуса, тепла тела… Хотелось остановиться в моменте, не думать о туманном будущем, а чувствовать здесь и сейчас, рвано дышать в такт хриплым стонам Клиффа, двигаться плавно и неторопливо, захлёбываться нежностью, которую он дарил ей и испытывать раз за разом эту, как говорили французы «маленькую смерть».
— Это невозможно есть — откусив и прожевав уже остывший блин, Клифф отодвинул от себя тарелку.
— Потому что их нужно есть тёплыми, а не холодными, — Алекс с укором взглянула на раскиданную по кухне немногочисленную одежду.
Весь день они снова провели вдвоем, бесцельно гуляя по улицам курортного города, поглощая фисташковое мороженное и катаясь на велосипедах до изнеможения. Много смеялись, Клифф с непроницаемым лицом соглашался фотографировать Алекс возле красивых зданий или растений. Ему нравилось, как Саша смешно морщила нос, когда солнечный свет падал на красивое лицо, и она прятала взгляд под тёмными стёклами очков, нравилось, как она беззаботно щебетала о культуре, истории, рассказывала об архитектуре, как по-детски могла показать пальцем на понравившуюся вещь в витрине магазина.
Он наблюдал за ней, пока Алекс думала, что её никто не видит — смотрел за тем, как она закусывала нижнюю губу, затаив дыхание, и разглядывала сувенирные безделушки, разбросанные на цветастых деревянных паллетах, возле которых ошивались местные мелкие бизнесмены, пока на них не устроила облаву полиция. В этих небольших штрихах была она вся — маленькая и смелая, гордая и ранимая, бойкая и нежная, увлечённая и вдумчивая.
Внутри Клиффа что-то неприятно шевельнулось, отбрасывая тень на сердце, которое, как ему казалось, должно было зачерстветь и больше никогда не впускать кого-то так глубоко, под самую кожу и проникать во сны.
Вечер наступил так же стремительно, как и пролетели дни отпуска. Зная, что у Саши рейс намного раньше, Клифф, полагаясь на внутреннего джентльмена, предложил свою помощь со сборами, но девушка отказалась, сославшись на то, что хотя бы это время они с Крис проведут вместе, иначе подруга её проклянет по-настоящему.
Парочка долго стояла, обнявшись, возле гостиницы, где остановились девушки. Саша слушала, как громко стучит в груди сердце Клиффа, стараясь не поднимать голову, чтобы не встретиться с взглядом цвета крепкого кофе, от которого внутри всё переворачивалось и отказывалось становиться на место, как бы она себя не заставляла. Их долгий и нежный поцелуй отдавал горечью разлуки и оседал прохладной тоской на губах, смешиваясь с едва различимой солью двух влажных дорожек, что всё-таки скатились из глаз Саши.
Вернувшись в свою гостиницу, она молча прошла в номер и, опустившись на диван, уставилась в одну точку. Крис уже занималась тем, что укладывала вещи в чемодан, но, заметив состояние подруги, опустилась рядом.
— Я думала, увижу тебя уже завтра в аэропорту.
— Ты ненавидишь собирать вещи, разве я могла обречь тебя на такие страдания?
— Вообще-то могла, это вполне в твоём стил…
— Так! Меньше слов — больше дела. Когда руки работают, голова меньше думает.
С деланным энтузиазмом Саша принялась за сборы, утрамбовывая, купленные в Майами обновки и сувениры. Когда два часа спустя оба чемодана были собраны, а Крис уже тихонько сопела в подушку, Алекс устроилась за столом с карандашом в руке.
Так же, как и с изображением заката, руки сами работали, перенося картинку из головы на бумагу. Возможно, стоило ограничиться просто образом Клиффа — наверняка, рисовать его красивое лицо было бы сплошным удовольствием. Но Саша захотела изобразить их вдвоём. Так, как они себя ощущали эту неделю. Так, как она запомнит это время.
За окном уже медленно поднималось солнце, когда Адамс завершила рисунок. Спустя почти ночь работы со страницы скетчбука на неё смотрел Бэтмен, а рядом с ним была она сама.
Поставив сначала привычную подпись в углу со своей фамилией, она зачеркнула её, написав чуть ниже «Пинки».
Глава 6.
Клифф проснулся от громкого стука в дверь гостиничного номера. Он встрепенулся, а затем с облегчением упал обратно на подушки, когда до слуха донёсся недовольный голос Тони. Менеджер мог хоть головой биться о все три дверных косяка, но ничто не заставило бы Ноксвилла проснуться в несусветную рань без привычного поцелуя Саши.
Он скользнул полусонным взглядом по экрану смартфона, который будто договорился с Тони и начал верещать, светясь красочным напоминанием «Конец отпуска». Из груди вырвалось раздражённое «Да встаю я», а рука упала на соседнюю часть кровати, где обычно в позе звезды любила спать Адамс.
Стук в дверь прекратился так же внезапно, как и начался, а вот сердцебиение Клиффа замедлилось, замерев, словно испуганный сурикат перед несущимся на него внедорожником. Он ещё раз провёл рукой по пустовавшей кровати. Остро-настигшее понимание того, что о появившейся привычке просыпаться вместе и заниматься совершенно идиотскими делами вроде тех, за которые могло быть очень стыдно, зато весело, придётся на время забыть, неприятно царапнуло сознание.
Сморгнув сонную пелену, он лениво потянулся. В пояснице что-то громко хрустнуло, и Клифф посмеялся про себя, что настолько насыщенные выходные у него были лет пять назад. Когда он, как сумасшедший, носился по городу с друзьями, зависая на всех скейт-площадках, набивая шишки, разукрашивая тело ссадинами и порезами, но светясь от счастья, вдыхая дух свободной жизни. Наслаждаясь ею, зная, что шанса переиграть что-то уже никогда не представится. А после с разбитыми коленями бежать в ближайший клуб, пробираясь сквозь толпу визжащих поклонников, чтобы хоть раз увидеть кумира собственными глазами. Внимать каждому звуку, высекаемому гитаристами из натянутых струн, размахивать головой в такт и орать во всё горло самый любимый припев, пусть на завтра голос охрипнет и репетиция группы пройдёт без вокалиста.