Я легко поднялась в седло и потрепала Барона по холке. Поудобнее устроившись и прикрепив сумку, я еще раз посмотрела на собеседника.
– Можно я все?таки дам тебе один совет? Ну, так сказать на правах мачехи, что ли… Ты, Никита, прежде чем осуждать людей, обвинять голословно, оскорблять… ты для начала хотя бы поинтересуйся, как все на самом деле обстоит, что эти люди из себя представляют, и так ли уж они виноваты перед тобой… Иначе потом сам жалеть будешь, да только поздно будет… – Я легонько ударила Барона по бокам и, больше не оглядываясь на хмурого Никиту, поскакала по дорожке ведущей к лесничеству.
Никита догнал меня почти у ворот.
– Ты не права. – Поравнявшись со мной, хмуро сообщил он.
– В чем? – Я с удивлением посмотрела в его сторону.
– Ты обвиняешь меня в том, что я с недоверием отнесся к твоим словам, а сама даже не потрудилась толком объяснить, что же все?таки все это значит…
– Ты не дал мне такой возможности. Как только ты услышал, что я жена твоего отца, то сразу же решил для себя, какая я, и как со мной следует себя вести. Я это по твоим глазам увидела, так что не стоит отпираться…
– А что бы ты хотела в них увидеть? – Никита поймал поводья Барона и заставил моего коня остановиться. Потом он повернулся ко мне лицом и посмотрел прямо в глаза. – Ты же сама с самого начала превратила наши отношения в фарс и обман. Ты окружила все враньем и лицемерием. Чего только стоит раздолбанная проржавевшая девятка, которую мы с таким трудом вытащили из огромной ямищи. Вот уж ты наверное вдоволь потешилась, наблюдая за этим… Да и потом тоже…, ты с таким интересом слушала истории о моем детстве, о родителях, хотя сама прекрасно знала, что там и к чему… Ты заставила меня почувствовать себя полнейшим дураком и ничтожеством, в один момент, буквально двумя словами уничтожила все, что нас связывало. А потом вдруг удивляешься, чего этот мужлан Никита так опрометчиво выводы делает, как только он смеет оскорблять недоверием и сомнением такую хрупкую и ранимую молодую леди, как ты… А ты не думала, милая Полиночка, что я ведь тоже человек, а не какой?нибудь кролик подопытный, над которым ты можешь легко и безнаказанно ставить свои заумные психологические эксперименты? У меня душа есть и сердце, если ты еще этого не заметила! А что если я, к примеру, успел влюбиться в тебя? Каково мне теперь осознавать, что я оказывается, сам того не ведая, переспал с женой своего родного отца? Или это для тебя так, ничего не значащая мелочь?
– Ты не понял… – Я ошарашено смотрела в потемневшие глаза Никиты. – Для меня это вовсе не мелочь… Да для меня эти пять дней, может, в сто раз важнее, чем для тебя… Хотя, если ты сам этого не смог почувствовать, то и говорить тогда в общем-то не о чем.
– Не о чем так не о чем. – Буркнул он и отвернулся. – Скажи только одно, тебе очень нужно, чтобы я завтра с тобой поехал?
– Я уже сказала, решай сам. – Коротко ответила я и поскакала в сторону ворот.
– Что ты не больно веселая вернулась?– Агафья Тихоновна по моему хмурому лицу вмиг догадалась, что наша с Никитой прогулка прошла не слишком гладко. Я так и знала, что мне вряд ли удастся скрыть от проницательной старушки свое состояние. Именно поэтому мне совсем не хотелось возвращаться домой к Глуховым, я даже подумывала, не постучать ли в окно к гостеприимному метеорологу и попроситься провести эту последнюю в лесничестве ночь у него. Но перспектива долгих объяснений, зачем мне это вдруг понадобилось, и что за разлад произошел между нами с Никитой, меня прельщала еще меньше. Я, сдав Барона с рук на руки конюху Васе, посидела еще минут сорок, не меньше, на лавочке перед столовой, выкурила чуть не пол пачки сигарет, но Никита в воротах лесничества так и не появился. Глубоко вздохнув, я поднялась и, стараясь придать лицу как можно более безмятежное выражение, медленно побрела к Глуховскому крылечку. Но, как видно, артисткой я оказалась совсем неважнецкой, по крайней мере бабушка Агафья расколола меня в один миг. – С Никиткой что ли чего не поделили? – Вытирая передником руки, продолжала допытываться она. – А я уж грешным делом подумала было, что поладили вы, обрадовалась, что пристрою внука в надежные руки, а то все один да один мыкается…
– Уезжаю я завтра, бабуль. – Вздохнув, сказала я и опустилась на широкую лавку у окна.
– Вона оно что… – Понимающе протянула она. – Уезжаешь, значит. Насовсем, что ли? Вернуться планируешь или как?
– Насовсем. Утром завтра поеду, так что сегодня пораньше спать надо бы лечь…
Агафья Тихоновна опустилась на лавку с противоположной стороны стола.
– А что заторопилась больно? С работы вызывают или Никитка слово какое обидное сказал? Так ты с плеча то не руби, он у меня парень хоть и горячий, но и отходит быстро. Погодь маненько, может, договоритесь еще полюбовно.
– Не договоримся, бабуль. – К глазам помимо моей воли откуда?то вдруг подступили неожиданные крупные соленые капли. – Боюсь, теперь мы уже ни о чем договориться не сможем.
– Да что уж такого страшного произошло между вами, скажи на милость, что два взрослых влюбленных человека язык общий вдруг находить разучились? – Всполошилась старушка. – Что он сделал тебе, милая? Побил что ли? Так ни в жисть я в такое не поверю, чтобы мой Никитка на женщину руку поднял… Да и вижу ведь я, сохнет он по тебе, вот те крест сохнет…
– Да какое там сохнет. – Печально улыбнулась я. – Боюсь, сейчас он меня скорее ненавидит и даже презирает, вполне возможно. Обманула ведь я его… и вас тоже обманула, всех. Помните, вы мне про хапугу молодую да наглую рассказывали? Ну, ту, которая Никиткиного отца окрутила и денежки, которые, по сути, его сыну должны перейти, к рукам прибрала? Так вот это я и есть…
– Да что ты страсти какие на себя наговариваешь, милая? – Агафья Тихоновна мелко перекрестилась и недоверчиво уставилась на меня. – Как же это может быть то такое? Если ты, и правда, Семена жена, то как не побоялась бога прогневить, с его сыночком единокровным шашни крутить? Думаешь, я не знаю, что он каждую ночь к тебе шастает, да так до самого утра и остается…
– Да не собиралась я ничего крутить, Агафья Тихоновна, – чуть ли не простонала, придавленная осуждающим взглядом старушки я. – Как же вы не понимаете, что влюбилась я в вашего Никиту! Влюбилась, понимаете? Я ничего такого не планировала, я даже и представить не могла, что так может получиться, когда ехала в лесничество это…
– Но ведь ты специально к Никитке ехала? Или как…
– Специально. – Вздохнула я. – Я ехала сюда специально, чтобы познакомиться с Семиным сыном, муж сам мне велел сделать все именно таким образом. Он просил меня узнать, что за человеком вырос его сын, можно ли на него положиться… ну, и все такое прочее…
– А сам то он что же не приехал? Неужто, так слепо своей молодой супруге доверяет, что даже мнение о собственном сыне и то готов с ее слов составить? – Недоверчиво поджала губы старушка. – Что?то темнишь ты, девонька…
– Да ничего я не темню. Боялся Сема встретиться с сыном своим. Узнал о том, что Никита вообще в природе существует он всего года полтора назад, не больше, с тех пор только и говорил, и думал о том, как разыскать вас и Никиту, денег кучу целую заплатил разным детективам и адвокатам, пока адрес ваш не раздобыл. Вы ведь переезжали несколько раз, да и времени, сами посудите, сколько прошло… Он знал, что Мария умерла при родах, но тогда ему сказали, что и мальчик тоже не выжил…
– Так мамаша его родная прекрасно все про Никитку знала! Неужто, сыночку не обсказала подлюга? – На лице Агафьи Тихоновны явно читалась горечь и даже гнев. – Я когда Никитку из детского дома взяла, так сразу к папаше поехала безответственному. Не за деньгами или там какими бумагами официальными, нет. В глаза его наглые посмотреть хотела, да не застала я к сожалению Семена… А может, и к счастью… Не знаю. Но с мамашей его пообщаться сподобилась. Злобная женщина оказалась, гадюка отменная. Даже то, что девочки моей нет уже в живых по вине ее сыночка окаянного, не остановило поток грязи и оскорблений, который выплеснула на мою голову эта змеюка подколодная. Тогда я подумала, что, может, и лучше даже, что отвел бог внучка моего от этой семьи дьявольской, и больше уже встречи ни с кем из них не искала… Да и некогда мне было, по чести сказать, младенец и время, и силы почитай все без остатка забирал… А уж Никитка, когда подрос да стал своими родителями интересоваться, я ему всю правду рассказала… что ж скрывать то. И когда он справки о папаше родном наводить стал, тоже не препятствовала. Каждый право имеет про свое рождение правду знать… Да только не принесло внуку радости расследование его. Не принесло. – Старушка замолчала, снова поджала губы и с еще более явным осуждением посмотрела на меня. – Так какого рожна теперь-то Семену от нас понадобилось, скажи на милость? Никитку я, слава богу, выкормила и воспитала, как положено, вона парень какой видный вымахал. Теперь уж нам с внуком от Наумовых точно ничего не требуется, Никита сам способен и меня, и себя обуть?одеть…