Он раздается в тот час, когда остальные Йоркские колокола уже дремлют, отдыхая от дневных трудов. И всякий раз, когда на город, как сейчас, спускается чудесный апрельский вечер — аромат цветущих садов, ни малейшего ветерка, и дымок тянется вертикально вверх в неподвижное весеннее небо — раздается низкий мелодичный звон. Колокол настойчиво звонит на протяжении двух или трех минут, как бы напоминая Йоркским детям, что пора отходить ко сну.
— Ну, да, — снисходительно улыбается представитель молодого поколения. — Традиции и все такое… Но вы забываете, что на дворе двадцатый век! Не знаю, не знаю. Лично я собираюсь в кино!
А церковный колокол все звонит, с непреклонностью умудренного жизнью старика.
В свой нынешний визит в Йорк я стал задумываться: интересно, а кто берет на себя эту ежевечернюю обязанность? Что это за человек? Как выглядит? И нравится ли ему его занятие? А вчера вечером меня вдруг осенило: как было бы здорово самому оказаться на его месте! Я представил, как потом говорю всем знакомым: «Как-то раз мне довелось отзвонить вечернюю стражу в Йорке!» Люди часто хвастаются и более глупыми достижениями. Думаю, на их фоне мой повод выглядел бы куда значительнее.
Так или иначе, я вышел в полвосьмого из гостиницы, проследовал по Спэрриергейт (улице Шпорников) и подошел к церкви Святого Михаила, которую местные жители и поныне кличут не иначе, как «церковью Завоевателя» — что поделать, у Йорка долгая память. Церковь в этот поздний час выглядела пустынной, по углам сгущались вечерние сумерки. Я постучался в дверь ризницы, и звук этот эхом отозвался в высоких церковных сводах. Ответа не последовало, и я вернулся в главный зал, где длинные ряды деревянных скамей смотрели на меня с оскорбленным видом чопорных старых дев. Выбрав одну, выглядевшую наименее возмущенной, я присел и стал дожидаться прихода звонаря. С каждой минутой в церкви становилось все темнее.
Без пяти минут восемь раздался резкий металлический звук — кто-то поворачивал металлическую ручку на дубовой двери, намереваясь войти в церковь. Затем послышался шум шагов по каменным плитам, и в проходе обозначилась фигура седовласого мужчины с матерчатой кепкой в руках. Я поднялся ему навстречу, и на мгновение мы оба замерли, с недоверием взирая друг на друга.
— Я пришел, чтобы вместо вас отзвонить вечернюю службу, — сообщил я.
— А что, вы звонарь? — поинтересовался он.
Деваться некуда, пришлось честно признаться:
— Нет, сэр. Тем не менее я подумал, что ваши коллеги не станут возражать, если…
— Дело не в этом, — прервал меня мужчина. — Но знаете ли, здешний колокол весит двенадцать хандредвейтов[5]. И если у вас нет привычки управляться с такими большими колоколам, то это может плохо кончиться. Веревка способна захлестнуться на горле и вздернуть вас на поперечную балку.
Он помолчал в задумчивости, а затем добавил:
— Мне бы не хотелось, чтобы вас оглушило… или случилось еще что похуже. Знаете, как-то раз…
Он начал подниматься на колокольню по крутой спиральной лестнице, я следовал за ним. По дороге старик рассказал мне душераздирающую историю о том, как один самонадеянный иностранец прикинулся профессиональным звонарем, и что из этого вышло. Веревка от огромного колокола обвилась у него вокруг горла и едва не лишила жизни! Но я, движимый тщеславием беспечного новичка, продолжал думать про себя: «Ничего, он приведет колокол в движение, а уж потом-то я, небось, как-нибудь да справлюсь».
Однако когда мы достигли самого верха колокольни, энтузиазма у меня заметно поубавилось. Вокруг царила зловещая тьма, и откуда-то сверху свисали толстенные веревки, напоминавшие мертвых змей. Мы молча стояли в ожидании назначенного момента. Наконец снаружи донесся бой курантов. С последним ударом часов звонарь взялся обеими руками за веревку и буквально бросился с нею на пол. В тот же миг раздался низкий, протяжный и сладостный звук:
— Динг-дон!
Колокольный звон поплыл над вечерним Йорком…
Увидев конструкцию в действии, я почувствовал, что решимость моя испарилась без следа. Увы, никогда мне не звонить вечернюю стражу! Проклятая веревка вела себя, как обезумевший боа-констриктор в камере пыток из ночного кошмара. Она извивалась, точно живая, металась по полу и время от времени с молниеносной быстротой выстреливала свободным концом куда-то в темноту. Глаз не успевал следить за ее перемещениями! Я вынужден был с прискорбием констатировать, что явно переоценил свои силы. Однако Джон Уилсон, йоркский звонарь, похоже, знал, как усмирить обезумевшую тварь. Пара искусных движений, и коварная веревка притихла в его руках. Теперь она двигалась легко и размеренно. Старик умудрялся манипулировать ею и одновременно поддерживать беседу со мной. Я поинтересовался, существуют ли какие-нибудь легенды, связанные с колоколом Йорка.