Когда усатый водитель притормаживает, чтобы вписаться в резкий поворот налево, волнение возвращается. Я вижу табличку с названием улицы. Это ее улица. Улица, на которой живет Сашка. Сердце стучит в висках, желудок сжимается, а по спине пробегает неприятный холодок. Лицо, наоборот, горит, и я чувствую, как на лбу появляются капельки пота.
— Где-то здесь, — говорит водитель. Он ведет машину медленно из-за ужасной грунтовой дороги, испещренной глубокими ямами. — Ну, точно. Прибыли, господа!
К моему ужасу, фонарь ярко освещает знакомый мне дом. Деревянный и зеленый, с уютным крохотным крылечком. Соседний дом я тоже узнаю. Мы с Сашкой смеялись над ним, потому что он совершенно сюда не вписывается. На их улице сплошь деревянные небольшие домики, а этот — огромный темный и каменный, больше напоминающий замок в готическом стиле. Если приглядеться, вдали можно заметить серые пятиэтажки, что и делает это небольшое поселение городом.
Я не спешу вылезать из машины, несмотря на ожидающий взгляд Лены.
— Эльдар, ты, наверное, хочешь, — Венерина наклоняется к усачу, — что-нибудь поесть. Я видела, что мы проезжали магазин.
Она протягивает руку с зажатой тысячной купюрой, и усатый Эльдар посылает ей благодарный взгляд. Уверен, он понимает намек, но ничем это не показывает.
Когда мы остаемся одни, Венерина говорит:
— Долго будешь сидеть? В окне горит свет. Поторопись. Что-то мне подсказывает, что люди здесь ложатся спать рано.
— Не могу, — хриплю я. — Я думал, что смогу, но…
— Так, — Венерина поднимает руку и включает свет в салоне, чтобы я мог увидеть ее уверенный взгляд, — ты водишь мотоцикл, помнишь? У тебя даже есть шлем с черепом.
Я выдавливаю из себя трусливую улыбку.
— Ты — не трус. Волноваться это нормально. Сейчас ты выйдешь отсюда, откроешь калитку и позвонишь в звонок. А дальше все пойдет как по маслу.
Я нервно киваю несколько раз и безуспешно пытаюсь сглотнуть слюну: в горле совсем пересохло. Венерина перегибается через меня и открывает мою дверь.
— Вперед! — с воодушевлением говорит она.
Я вылезаю и сразу же, хватаюсь за машину, чтобы не рухнуть. Ноги ватные и непослушные. Кое-как совладав с ними, я двигаюсь в сторону металлической калитки. А если она заперта? Мне хочется, чтобы она была заперта!
Она открывается совершенно бесшумно. Я знаю, что Венерина на меня смотрит, и мне вдруг становится стыдно из-за собственной трусости. Сашка написала, что хочет меня видеть. Хочет видеть меня. Я здесь. А значит, все идет, как надо.
Крыльцо выглядит ненадежным, и мне представляется, как я наступаю на прогнившую ступеньку и с воплем проваливаюсь вниз. Ничего такого, конечно, не происходит. Кнопку звонка мне найти не удается, и я робко стучу в дверь. Такой стук просто невозможно услышать, но дверь открывается почти сразу же.
На пороге стоит женщина в переднике, симпатичная, с веснушками на щеках и рыжими волосами, собранными в узел на затылке. Заметив меня, она отшатывается и хватается за дверь. Так я и думал: она не слышала моего стука!
— Извините, — быстро говорю я. — Не хотел вас напугать.
Предположительная мать Сашки медленно кивает, не сводя с меня перепуганных глаз. Да, все-таки это не большой город. Здесь, похоже, чужаков бояться, как огня. Она выглядывает из-за двери, и ее глаза бегают, как будто бы я застал ее за чем-то непристойным.
— Вы… что-то продаете?
— Нет-нет. Я бы хотел видеть Сашу. Если можно.
Как будто бы отвечая на мою реплику, из-за спины женщины раздается вопль:
— Мам, кто там?
Женщина будто впадает в ступор и молча таращится на меня. Я слышу быстрые приближающиеся шаги, и в дверном проеме показывается девушка. Она выглядит чуть старше, чем на фото, но это точно она. Такая же красивая и хрупкая.
— Сашка, — выдыхаю я.
Она мне улыбается так, как будто видит впервые.
— Мы знакомы? — спрашивает она, продолжая улыбаться. От ее взгляда, скользящего по моему лицу, меня бросает в дрожь.
— Не узнала? Я…
— Уходите, — громко обрывает меня женщина и захлопывает передо мной дверь.
Я не понимаю, что только что произошло и продолжаю стоять на крыльце. Затем медленно разворачиваюсь и спускаюсь по ступеням. За моей спиной снова открывается дверь, и женщина с веснушками догоняет меня возле калитки. Она успела набросить на себя серую шаль с длинными кисточками.
— Не знаю, почему вы уже против меня, — поддавшись порыву, выпаливаю я, — но я не такой плохой, как вы думаете. Ваша дочь…
— Даниил, помолчи, — говорит она, и теперь уже я ошарашенно на нее смотрю.
— Вы знаете, кто я?