Выходя из школы, я вдруг понимаю, что не могу пойти домой. Потому что там она. Белобрысая проблема. Мне придется наблюдать за тем, как папа прыгает вокруг нее, как цирковой пудель. А мама будет сидеть в запертой комнате, потому что привыкла закрываться от проблем, а не решать их. Меня охватывает злость. Если бы она была понапористей и поставила отцу ультиматум, он бы не привел эту девку домой.
Я чувствую движение за своей спиной и резко оборачиваюсь. Макс запыхался, догоняя меня, и шумно дышит. Закатываю глаза и продолжаю идти вперед. Он не отстает, но и, к счастью, ничего не говорит.
— Утренняя милашка — моя сестра, — мой голос звучит на удивление бодрым: видимо, я начинаю привыкать к этой фразе.
Макс не отвечает, и я скашиваю на него глаза. Он выглядит скорее задумчивым, чем удивленным.
— Весело, да? Отец поселил ее в гостевую спальню и сюсюкается с ней, как с маленькой.
Опять же тишина.
— Я собираюсь переехать ее на машине.
— Что?! — голос Макса срывается в крик.
— Просто проверяла, слушаешь ли ты, — улыбаюсь я.
На его лице медленно проявляется неуверенная улыбка.
— Я хотел дать тебе выговориться.
И он прав. Мне становится легче от того, что я говорю об этом вслух. Какая-то часть меня безумно благодарна ему за то, что он вынудил меня признаться в своих проблемах. Я опускаю взгляд и смотрю на то, как в такт движению покачивается рука, повисшая вдоль его тела.
Мне нужно придвинуться лишь на несколько сантиметров, чтобы мои холодные пальцы прикоснулись к его. От неожиданности Макс вздрагивает и удивленно смотрит на меня. Я продолжаю начатое, и его рука уже податливо обхватывает мою.
Это первый раз, когда я позволяю ему хоть какой-то физический контакт с романтическим подтекстом, и это оказывается даже приятно.
Я застаю Милашку на кухне за поеданием обезжиренного йогурта. Она сидит, поджав под себя ноги и уставившись в полупустой пластиковый стаканчик. Мне приходится как-то называть ее у себя в голове, и я решила остановиться на «Милашке». Мой внутренний голос произносит это ядовито-саркастическим тоном, и мне это по душе. Не сестрой же ее называть, в самом деле? Пусть это и реальность, но мой разум отказывается воспринимать ее, как родственницу.
Я усаживаюсь напротив нее, кладу локти на стол и слегка подаюсь вперед. Занимаю позу хозяина ситуации (и квартиры, если уж на то пошло). Она продолжает игнорировать меня, но уже не ест, просто ковыряет чайной ложечкой белую жижу.
— Не ожидала, что ты все еще тут, — безразлично бросаю я.
Милашка наконец обращает на меня внимание: исподлобья осторожно поднимает светлые глаза и молчит. В школе я ее напугала, и эффект все еще держится. Это хорошо.
— Дам тебе еще немного времени, — снисходительно заявляю я. — Я ведь не монстр какой. Объяснишь папе, что твое место не здесь, поблагодаришь за проявленную доброту и…
— Девочки, — на кухню метеором вносится папа и одаряет нас по очереди радостным взглядом, — вы уже дома! Да еще и сидите здесь. Вместе.
Он осторожничает, боится, что я выкину что-нибудь из ряда вон, не спешит оставлять нас наедине. В разговор неожиданно вступает Милашка.
— Мы говорили о вашей потрясающей коллекции кукол! — восторженно произносит она. — Это просто потрясающе. Никогда не видела ничего подобного!
Она была в моей комнате. В моей комнате! Трогала моих кукол! Я собираю их с самого детства. Фарфоровые, тканевые, глиняные, восковые, стеклянные. Каждый дом день рождения папа дарит мне новую. Единственную в своем роде. Уникальную. Если я не досчитаюсь хоть одной…!
— Лена показала тебе своих кукол? — папиному удивлению нет предела. — Ты — молодец.
Он треплет меня по плечу, а я натягиваю на лицо вежливую улыбку. Я не дура, и понимаю, что это провокация. Но она не выведет меня из себя.
— Наверное, очень дорогие? — глядя во все глаза на папу, спрашивает эта маленькая дрянь.
Папа мгновенно мрачнеет. И ежу ясно, что он размышляет над тем, что у него не было возможности купить хоть одну куклу ей, своей другой дочери. Ну нет, так я это не оставлю.
— Это не твое дело, — рычу я и тут же натыкаюсь на свирепый взгляд отца.
— Извинись сейчас же, — ледяным тоном приказывает он.
— Ты что, не понимаешь, — я вскакиваю на ноги, и сжимаю кулаки, — зачем она здесь? Думаешь, ей вдруг понадобилась любовь родного папочки?
Милашка прикрывает рот рукой, а отец пронзает меня яростным взглядом. Но меня это не останавливает.
— Да деньги ей нужны, деньги! Она — охотница до богатства. Ты вообще делал тест на отцовство?
— О, Боже, — пищит эта блондинистая дура, поднимается из-за стола, выдавливает из себя быстрое «извините» и бегом покидает кухню.