А небо вздулось‚ будто тесто в перевернутой корчаге‚ провисло до самых голов‚ и в нем‚ в небе‚ чего-то там булькает, набухает, исходит мощными‚ ленивыми пузырями. И землю пучит под ногами ощутимо. И Ной с женой и сыновьями‚ с женами сыновей взошел на ковчег и дверь затворил.
– Ной‚ а Ной? Погоди! И мы с тобой. И нашей твари по паре...
– Нетушки‚ – отвечает Ной. – На вас места не предусмотрено. И провиянту.
– Да мы деньги уплатим! Мы с краешка постоим! Мы по бортику‚ на одной ножке! Почем у тебя билеты? Третий класс?
– Нет для вас билетов. Все проданы. Сто еще лет назад.
– Ах так! Тогда мы ковчег твой вонючий порушим. Погибать‚ так всем!
– Рушьте. Ежели сумеете.
И трап подтянул кверху.
Тут вышли из лесов дикие звери‚ медведи со львами‚ слоны с пантерами‚ во много рядов огородили ковчег. Смотреть смотри‚ а тронуть – ни-ни. И понял народ вокруг: дохлое их дело.
– Ной‚ Ноюшка-Ной... Что же ты с нами делаешь? И не стыдно тебе? Из-за тебя одного пропадаем...
– Здрасьте вам! С больной головы на здоровую.
– Ты! – кричат. – Ты!.. Один ты хорошенький‚ по тебе и мерено. Жил бы как все‚ и не стали бы мерзостью в глазах Господа...
– Уж это вы извините. Это‚ я вам доложу‚ сплошное неприличие. Надувательство с вашей стороны.
И в каюту ушел.
А потопа, между прочим, нет. Нет и нет. Тучи на небе простаивают‚ землю пучит без толка, и всё тут. Ной со зверями в ковчеге сидит‚ корма подъедает‚ народ вокруг дожидается – нет потопа.
А они уж осмелели. Хихикают в кулаки‚ пьют потихоньку‚ развратничают между делом.
– Ной‚ а Ной? Чего ж ты‚ дурачок‚ столько годков ишачил? Сто лет, да еще двадцать?
– Да вы на небо взгляните‚ – он им. – Жуть берет!
– А чего? Небо как небо. И под таким проживем...
День проходит – нет потопа.
Еще день – опять нет.
– Старик‚ старичочек! Ну и насмешил ты нас! Да может‚ Он передумал‚ твой Бог!
– Передумал‚ так скажет.
– Скажет... Дел у Него больше нет? Ты же не мальчик‚ Ной. Тебе вон шестьсот стукнуло... Забыл Бог про тебя.
– Небось. Не забыл.
Еще день проходит. Еще и еще...
Нет потопа‚ нет!
– Ной‚ – верещат‚ – братишка! Отпирай давай! Мы в твоем корыте шашлычную соорудим. Всякой твари по паре: надолго хватит!
А Ной не отвечает. Ной верит и ждет. Ночей не спит в смятении. Ему бы потоп: труд оправдать. Ему бы не надо: народ жалко.
И вот...
На седьмой день...
Ровно через неделю...
С отсрочкой на неделю...
Они в горы бегут. Они на деревья лезут. Они на цыпочки становятся. Детей малых в бездны кидают‚ чтобы заткнуть‚ затворить‚ запереть воды...
Кто знает‚ почему Бог дал отсрочку? Испытывал ли Ноя?
Кто знает‚ почему у нас такая отсрочка? Испытывают ли нас?
Послушаешь: тюкает где-то молоток. Долго и настойчиво. Аккуратно и терпеливо. Весь век тюкает чей-то молоток‚ чего-то мастерит-сколачивает: то ли дом‚ то ли гроб‚ то ли новый ковчег. И тучка – не по сезону – уже маячит на нашем горизонте...
– Я кончил‚ – сказал я. – Спасибо за внимание.
– Ничего этого не было, – пискнули с отдаления.
– Чего – этого?
– Всего ничего!..
Тора приводит слова Бога, сказанные Ноаху: "Тебя увидел Я праведным предо Мною в этом поколении…"
Законоучители делают из этого вывод: Ноах был непорочным только по меркам своего развращенного поколения, – недаром существует еврейская пословица: "Одноглазый – царь среди слепцов". Если бы Ноах жил во времена Моше (Моисея), то не считался бы великим праведником.
Это заявление требует разъяснения мудрецов, и вот оно.
Когда Ноах услышал слова Господа о предстоящем потопе, то не стал умолять Его, чтобы пожалел людей на земле, но тут же начал строить ковчег, как было указано: триста локтей в длину‚ пятьдесят локтей в ширину‚ тридцать локтей – высота его. Потому Бог и упрекнул Ноаха после потопа: "Ты обрадовался, что избегнешь общей участи, и не молился за других. Почему ты не попросил Меня за свое поколение?"
А вот случай, упомянутый в Торе.
Когда евреи соорудили золотого тельца возле горы Синай, Всевышний возмутился и сказал Моше: "Возгорится гнев Мой на них, и истреблю Я их, а от тебя произведу великий народ". Но Моше умолял Господа: "Отступись от гнева Твоего и передумай, не губи народ Свой", пока Творец не проявил милосердие.
На что это похоже? Некие люди оказались в поле в суровый мороз. Один из них надел шубу и согрелся, не подумав об остальных, – это был Ноах, построивший ковчег для своей семьи; другой человек развел костер, чтобы люди могли согреться возле огня, – это был Моше, умолявший Бога сжалиться над всеми.
Повторим для запоминания.
На семнадцатый день осеннего месяца хешван…
…в 1656 году от сотворения мира…
…начал накрапывать дождь-предостережение…
…и если бы люди раскаялись, беда бы их миновала…
…но этого не произошло, и дальнейшее известно каждому.
"Разверзлись все источники великой бездны, и окна небесные отворились…"
Вода прибывала и прибывала изо дня в день, но люди-исполины поначалу не беспокоились.
– Мы же великаны, – говорили они. – Рост наш – пятнадцать амот, а это немало. Встанем на вершины гор и спасемся.
Они были велики ростом, однако вода поднялась на пятнадцать амот над самыми высокими горами и поглотила без остатка "всех, в ком было дыхание жизни".
А в ковчеге начались тяжелые будни…
…ветер не стихал…
…вода не убывала…
…ковчег носило по волнам…
…Ноах, жена его Наама, их сыновья Шем (Сим), Хам и Яфет, жены сыновей – восемь человек трудились без перерыва день и ночь, чтобы накормить птиц, зверей, домашних животных, которые разместились в тесноте помещений.
Однажды Ноах опоздал подать пищу льву; голодный зверь ударил его лапой, и с тех пор Ноах стал хромать. В другой раз он вспомнил, что позабыл про птицу Хул, которая сидела в глубинах ковчега.
– Ты же голодаешь! – изумился он. – Разве тебе не нужна еда?
Ответила птица Хул:
– Я вижу, как ты тяжело трудишься, и решила не доставлять дополнительной работы.
– Благословляю тебя! – сказал Ноах. – Желаю, чтобы ты жила вечно.
Птица Хул – уж не феникс ли она? Вполне возможно. Плыл в ковчеге и некий зверь по имени Зикис, но так называли, должно быть, хамелеона.
Мидраш полагает, что снаружи ковчега Ноах соорудил площадку с навесом от дождя; на ней размещался огромный зверь Реем с детенышем, которые не могли поместиться в ковчеге. Единорог Реем был величиной с гору Тавор, отличался стройностью тела и быстротой движений, – некоторые принимали его за носорога.
На другой, очевидно, площадке поместился гигант Ог, внук Шемхазая, падшего ангела. Это был царь земли Башан к востоку от реки Иордан, один из исполинов, населявших землю до потопа; он поклялся Ноаху, что будет верно служить его потомкам, и ему подавали корм через отверстие в борту ковчега.
Про Ога можно кое-что дополнить, тоже из мидраша, забегая вперед в нашем повествовании. После потопа он жил многие годы и снова правил землей Башан за Иорданом. Когда евреи под водительством Моше вышли из пустыни и приблизились к его владениям, Ог поднялся на стену города, сел, свесив ноги, и сказал:
– Нет даже необходимости воевать с ними. Подниму огромную скалу, опрокину на их лагерь, она его покроет и погубит всех евреев.
Он так и сделал. Поднял над головой огромную скалу, но по велению Бога мириады муравьев накинулись на скалу и источили до такой степени, что она стала подобна решету и раскрошилась в руках великана. И тогда Моше, чей рост был десять локтей, схватил топор длиной в десять локтей, подпрыгнул в высоту на десять локтей, ударил топором по пятке Ога, тот рухнул со стены на землю и погиб.
Так закончил свои дни последний допотопный исполин. Через столетия после этого некий гробокопатель обнаружил в земле трубчатую бедренную кость царя Башана; в погоне за оленем он промчался внутри кости Ога несколько километров и не достиг другого ее конца.