Выбрать главу

из самых значительных моментов ее истории.

И сама история оказывается не только прошлым. Для Толстого Наполеон и Александр I, Ку-

тузов и Багратион вовсе не только исторические деятели; они прежде всего люди, со своими челове-

ческими качествами, достоинствами и недостатками.

Наполеон в «Войне и мире» не был бы так интересен нам сегодня, если бы Толстой видел в

нем только полководца, двинувшего свои войска в Россию и разгромленного нашим народом полто-

раста лет назад. Наполеон для Толстого — воплощение индивидуализма, человек, уверенный, что

он стоит выше других людей и потому ему все позволено; с именем Наполеона Толстой связывает

сложнейшие нравственные вопросы. Толстой был против распространенной в его эпоху теории, что

история движется мыслями и решениями отдельных выдающихся личностей. По его мнению, развитие

истории зависит от множества мелких поступков отдельных людей; поступки эти, соединяясь, образу-

ют события; история движется не волей Наполеона или Александра I, а народными массами, участ-

вующими в исторических событиях.

Поэтому Наполеон у него бывает смешон в своем убеждении, что он руководит битвами и ходом

истории; а сила Кутузова в том, что он опирается на стихийно выраженную народную волю, учитывает

настроение народа.

Толстой считал, что жизнью людей управляют постоянные, вечные законы, — объяснить эти

законы он не мог, но верил в них. Поэтому его любимые герои иногда оказываются пассивными: Куту-

зов, например, не вмешивается в ход битвы, а предоставляет событиям идти, как они идут.

Мы не можем сегодня полностью принять и разделить философию Толстого, но многое в ней

привлекает нас — и, в особенности, призыв прислушиваться к мнению народному.

Философская система Толстого трудна для неподготовленного читателя, поэтому не имеет

смысла говорить сейчас о всех ее сторонах. Читая следующие главы, мы еще вернем ся к некоторым

взглядам Толстого. Сейчас же, заранее, нам важно понять главное: философия Толстого неотделима

от жизни Наташи и Пьера, князя Андрея, Долохова, Сони, Денисова и всех остальных, потому что фи-

лософские взгляды Толстого выросли из его мыслей о жизни людей, о счастье человека, о его долге

перед другими людьми и перед землей, на которой он живет.

9. СМОТР В БРАУНАУ

Первая картина войны, которую рисует Толстой, — не сражение, не наступление, не взятие кре-

пости, не оборона даже; первая военная картина — смотр, какой мог бы происходить в мирное вре-

мя. И с первых же строк, повествующих о войне, даже с первой фразы, Толстой дает понять, что вой-

на эта не нужна народу, ни русскому, ни австрийскому:

«В октябре 1805 года русские войска занимали села и города эрцгерцогства Австрийского, и

еще новые полки приходили из России, отягощая постоем жителей, располагались у крепости Брау-

нау».

Кто мог тогда предполагать, что почти через сто лет в этом самом Браунау родится мальчик,

чье имя проклянет человечество в двадцатом веке, — Адольф Шикльгрубер. Став взрослым, он возьмет

себе фамилию Гитлер и, забыв уроки Наполеона, поведет свои войска в Россию...

А пока Браунау — маленький австрийский городок, где находится главная квартира Кутузова и

куда собираются русские войска, среди них — пехотный полк, в котором служит разжалованный в

солдаты Долохов.

У генерала, командира полка, одна забота: «лучше перекланяться, чем недокланяться». Поэто-

му усталые солдаты после тридцативерстного перехода «не смыкали глаз, всю ночь чинились, чи-

стились»; поэтому такую ярость вызывает у генерала неположенный цвет шинели Долохова; поэто-

му «звуки усердных голосов, перевирая», повторяют приказ:

«Командир третьей роты к генералу! командира к генералу, третьей роты к командиру!..» И,

наконец: «Генерала в третью роту!»

18

Поэтому генерал кричит на командира третьей роты Тимохина, пожилого заслуженного офицера;

называет злосчастную шинель Долохова то сарафаном, то казакином; не без юмора замечает: «Что,

он в фельдмаршалы разжалован, что ли, или в солдаты?..» — и, распаляясь, утверждаясь в своем гне-

ве, который уже ему самому понравился, останавливается только перед наглым взглядом Долохова и

его гордым звучным голосом: «Не обязан переносить оскорбления».

Роман Толстого называется «Война и мир», — уже в этом названии контраст, резкое проти-

вопоставление будней войны и будней мира; казалось бы, на войне все иначе, все по-другому, чем в