– Не трогай меня! ― кричу ему в лицо.
В самый напряженный момент, командир Леон открывает дверь, бросая на нас возмущенный взгляд. Джудину ничего не остается, как нехотя отпустить мой локоть. Воспользовавшись моментом я быстро ухожу подальше от всего, что слышала.
– Методы доктора Ролло работают! Она теперь может справляться сама! ― повторяет мои слова Леон, поддразнивая Джудина. ― Вот и славненько, а ты переживал, что у меня бомба замедленного действия, ― вдогонку мне, эхом по коридору раздаются последние слова командира.
Я так хочу убраться отсюда быстрее, что напрочь забываю про своё обещание Веринии. Мне нужно на воздух!
Весной темнеет рано, свет фонарей освещает выложенную плиткой тропинку, что ведет к студенческому общежитию. Я бегу по цветным плитам без оглядки, но куст пышно раскинувшейся розы останавливает меня едва зазеленевшими, колючими ветками. Куда мне идти? Я хочу к маме!
В детстве, когда мы ходили в гости к Сонечке, я играла в саду возле её дома и каждый раз царапалась о колючки кустов красных роз, как сейчас. Мама брала меня на руки и успокаивала, будто это не пустяковые царапины, а что-то действительно плохое произошло со мной. В её объятиях было так хорошо, что хотелось капризничать не переставая, только бы она утешала меня и дальше. Как же я хочу и сейчас оказаться у нее на коленях, капризничать, как маленькая девочка, до тех пор, пока она не убедит меня, что моё сумасшествие, это нестрашно, и скажет не менее тысячи раз о том, что она меня любит такой, какая я есть. Мамы больше нет, а я выросла. Мне некуда бежать от себя, но никто не имеет права говорить, что я сломлена!
Дом Лидии единственное место где я могу спрятаться. Первое, что я помню после последнего лавандового кошмара – это руки Лидии, и то как она по-матерински гладила меня, внушая чувство защищенности. Сейчас это именно то, что мне нужно.
Разбитые пустые улицы выглядят уже вполне привычно, кажется они и не были другими, но только не улица на которой живет Лида. На фоне города она словно оазис, её не коснулась война. Проходя вдоль жилых домов, я не сдержавшись заглядываю в окна: горит свет и кипит обычная жизнь. Вот бы и меня где-то ждали родные. Словно по волшебству, прочитав мои мысли, нужная мне дверь открывается в тот же миг, стоило мне только постучать.
– Есть хочешь? ― спрашивает Лидочка, едва окинув меня взглядом с ног до головы.
– Хочу, ― неуверенно отвечаю я.
Она делает вид, что мой визит обыденное дело, суетится с ужином на кухне и задорно рассказывает о госпитале всякие смешные истории, как сегодня на обеде две медсестры чуть не одели друг другу тарелки на головы, ругаясь, кто останется в ночную смену. Я молча слушаю, сидя за столом, иногда киваю, в знак поддержки разговора, искренне благодарна за отсутствие лишних расспросов, не могу ни о чем говорить сейчас. Картофельный соус с кабачком в томатно-луковой подливе и ржаной хлеб с сыром у меня в тарелке, выглядят безумно аппетитно. От запаха еды, живот сводит голодным спазмом, но заставить себя проглотить хоть кусочек кажется невозможным. Под пристальным взглядом сидящей напротив Лидии, я ковыряю еду вилкой. Лида не задает вопросы, не потому что не хочет тревожить мою и без того больную душу, а потому что знает всё ответы.
– Ты должна поесть, ― командным тоном кивает в сторону тарелки. ― Завтра у тебя тяжелый день, силы очень пригодятся.
От её неожиданно спокойного тона я поднимаю глаза и на мгновение замираю. Неужели она знает, что я пошла добровольцем в спецотряд? Если знает, где же выволочка и лекции о моей беспечности?
– Я постелю тебе на диване в зале. Чистой одежды твоего размера у меня нет, нужно постирать твою, чтобы она успела высохнуть до завтра, я займусь этим, а ты пока доедай быстрее и иди в душ, ― в завершение ужина ласково говорит Лидия.
В голове масса вопросов, но я только киваю, скромно улыбаюсь и выдавливаю из себя скупую благодарность.
– Спасибо Лидочка, ― набираю в рот соус и невольно озвучиваю мысли. ― Спать сегодня опасно, есть все шансы попасть в лавандовый кошмар и загреметь в психушку.
Мои глаза невольно расширяются: неужели я сказала это вслух? С ужасом смотрю на Лидию, но к моему удивлению она только улыбается и говорит:
– Ты не должна бояться своих кошмаров. Найди себя на этом поле и всё прекратится. Ты бежишь не от лаванды, ты бежишь от самой себя.
Эти слова не предназначены для обсуждения, наоборот, они звучат как утверждение, которое она не планирует обсуждать. Оставив меня наедине с ужином и мыслями, Лида принимается за домашние хлопоты. Что она имела в виду? С момента, как я узнала, что Джудин скрывал мой диагноз, у меня появилось чувство, что все вокруг знают обо мне больше чем я сама.