Глава 32
― Да ладно тебе… Спирт? ― удивленно спрашиваю я, закинув брови от возмущения на лоб.
– Скажи ещё, что ты не будешь, ― парирует Вериния, разливая из медицинской колбы прозрачную жидкость в две кружки.
– Конечно нет! Вериния, что за глупости…
Апрельское солнце на закате совсем не греет тело, только душу, но благодаря старой куртке Прим, ни вечерний бриз, ни легкий ветерок не мешает мне наслаждаться вечером в компании подруги. Когда-то на этом месте красовалась «Барракуда», а сейчас только груда камней и мусора, что ещё не успело растащить море, забирая обломки в свои глубины. Наш скромный пикник возглавляют печенье яблоки – передачка от Лидии. Они пахнут воспоминаниями о счастливых вечерах и голодных днях дома в кругу семьи.
Я часто запекала яблоки на ужин зимой, это было любимое блюдо Мэл и самый элементарный кулинарный шедевр, что под силу подростку. Мы садились на пол возле камина, я усаживала малышку между коленей и помогала держать яблоко пока сестрёнка откусывала маленькими кусочками, смешно придерживая ручками салфетку под подбородком, чтобы капали не падали на пол. Счета за электричество в то врем были нам не по карману, романтика у камина была неизбежностью. Сейчас эти моменты кажутся прекрасными.
Ещё полгода назад вспоминая то время, внутри всё сжималось от отвращения, я злилась, что мама взвалила на меня неподъемную тяжесть быта и двухлетнюю сестру, но сейчас эти крохи памяти разливаются теплом в груди, как самые счастливые минуты в жизни. Мы считали язычки пламени и Мэл повторяла за мной каждое слово смешно коверкая их, а я заливалась смехом.
– Это граппа, ― поглядывает на меня исподлобья подруга. ― Всего-навсего граппа.
– Хм… Неожиданно… ― Выхватываю один стакан у неё из рук, прислоняю к губам, но не пью, хочу почувствовать запах. ― Где ты взяла?
Бережно, чтобы не разлить, Вериния ставит свой стакан на подстилку и прячет колбу в сумку медика, выкладывая взамен гостинцы. Настоящий пир сегодня, а не ужин. Лидочка не даст умереть с голоду, хотя запасы столовой госпиталя уже очень скудные. Печеный картофель и луковые котлеты – не припомню, когда видела такое разнообразие еды в один прием пищи.
– Я выменяла у Карны, за последние сплетни, а она у солдат. Интересно за что? ― спрашивает подруга, задумчиво глядя в небо и игриво закусывая нижнюю губу. Я смеюсь.
– Как он? ― неожиданно вырывается у меня.
Это совсем не та тема разговора, которую я сейчас хотела бы завести, но подсознание само выдало наиболее беспокоящий вопрос. С тех пор как на отборе в спецотряд я научилась контролировать своё самообладание, обида на Джудина растворилась в омуте других гадких чувств, что принесла с собой война. Теперь мне стыдно за то, как я обошлась с человеком, который заботился обо мне и любил.
– Дивайс? ― как бы невзначай переспрашивает подруга.
– Да, Джудин. Он в порядке?
– Сложно сказать. Он переполошил весь госпиталь, когда бегал с бумагами о твоем назначении в рядовые. Орал на всех, разбрасывал всё в каждом кабинете заведующих отделами и умолял не подписывать. Говорил о твоей психической неуравновешенности, но сам был похож на психа куда больше. ― Вериния делает глоток граппы и паузу, пристально рассматривая мою реакцию на её слова, но мне нечего ответить. Я не могу комментировать своё сумасшествие, пусть лучше думает, что это выходки Джуда, чтобы удержать меня возле себя. ― Потом он несколько дней провел в своей комнате, не пришел на операцию и на ночное дежурство, видимо запивал фиаско, ведь госпиталь все-таки подписал тот злополучный лист. Сегодня он приходил ко мне. Наверное, Лидия рассказала, что мы увидимся. Но так и не выдавил из себя ни слова… Его глаза… они пустые.
Каждое слово подруги отдается болью у меня в груди. Чувствую, как ком в горле растет, создавая ощущение удушья, а на глазах наворачиваются слёзы. Я не хочу, чтобы ему было больно. Я не хотела никогда, чтобы любимые люди из-за меня страдали, но каждым своим действием я то и дело раню кого-то.
– Ты уже познакомилась со своими соратниками? ― весело задает нелепый вопрос подруга, только бы перевести тему разговора и не дать мне расплакаться у неё на глазах. ― Я тебе завидую, подружка! ― Крепко обняв, она быстро чмокает меня в щеку, от чего я наконец расплываюсь в улыбке. ― Ты избавишься от этой серой рутины госпиталя с запахом спирта и гниющих ран. А самое главное – от этой зануды Карны и её писклявого голоса: «Сколько можно опаздывать?», «Где твоя косынка?», «Что ты делаешь в ординаторской?», ― пищит, изображая Карну и её коронные фразочки.