Оружие, форма, боевой дух, цель – всё в полной готовности! Для последнего построения перед посадкой в машины мы заходим в синий зал, я расталкиваю парней, чтобы продвинуться в центр к линии построения, поднимаю голову выше уровня видимости ног, и вдруг, передо мной возникает Лукас.
Нервно подсчитываю рядовых спецотряда – одиннадцать! Одиннадцать… одиннадцать… одиннадцать. Всё это время я была права! Я точно посчитала отобранных курсантов и знала, что не хватает одного рядового до полной комплектации, но даже подумать не могла, что это может быть Лукас. «Нет, пожалуйста, только не он», – звучат слова мольбы у меня в голове не меньше сотни раз в секунду.
Я не могу видеть, как погибают близкие мне люди! Мне безразличны все эти солдаты, я готова бороться с собственным сумасшествием и точно знаю, что каждый убитый соратник, возможно, мой очередной психический срыв, из которого я могу и не выйти, но, если увижу смерть близкого человека, это действительно сломает меня без каких-либо «возможно». Целиком и полностью. Без остатка! Боль внутри сжимает легкие и я не могу выдавить из себя ни слова.
– Сюрприз! ― тихонько говорит Лукас. ― Мы снова в одной команде. Это судьба, не иначе!
– Зачем ты пошел на это? Зачем оставил Веринию? ― с упреком спрашиваю я.
Знаю, что она не отвечает ему взаимностью, но Лукас всегда самоотверженно был рядом с ней, несмотря на все её глупости.
– Я хороший солдат, ты же знаешь… Меня даже утвердили без всяких отборов. Мы должны положить этому заточению конец! Не хочу, чтобы она увидела ещё одну волну захвата Литора, финальную оккупацию, ― шепчет Лукас, опасаясь, что кто-то нас услышит.
– Но твои раны… Ты же еще не оправился! Я видела тяжесть твоих ран после последнего провала спецотряда.
– Уже всё в норме, не нужно переживать, ― успокаивает меня друг.
Начало положено, командир зачитывает фамилии комплектации машин. Кроме стандартного обмундирования снайпера мне выдали рюкзак с медицинским комплектом для передовика, его принесли из госпиталя, специально для меня.
Подъезжая к подконтрольной границе Литора, машины сбавляют ход, парни утирают испарину страха со лба, а я всматриваюсь в густой серый лес, что из-за пасмурной погоды, кажется ещё страшнее чем обычно, но паника не охватывает меня, наоборот – внутри пустота.
Такую опустошенность я чувствовала, когда узнала, что мамы больше нет. Похоже я готова признать, что план спасения Прим далеко не совершенен. Скорее он вовсе и не план, а извращенный метод самоубийства, где при лучшей раздаче козырей я увижу друга перед смертью.
Глава 33
До крайней точки серой зоны, пешком добираться без малого сутки. По плану мы должны быть на приграничной линии с подконтрольной Ореону территорией к ночи, а на рассвете захватить штаб мятежников. Наиболее вероятным вариантом развития событий, сейчас кажется моя смерть на рассвете, а вот что делать если выживу, я ещё не решила. Согласно картам командира Северуса, локальные точки мятежников, их штаб и оборона сосредоточены с восточной стороны на переезде железной дороги, именно это место мы стремимся взять под контроль. Наша группа должна парализовать штаб противника и ликвидировать командиров приграничного отряда, чтобы солдаты Патриума пошли в открытое наступление.
Предыдущие две попытки вернуть дорогу под контроль были обречены на провал. Мятежники с легкостью подавляли наступление за счет ресурсов и выгодной локации, а также, точечно сосредоточенной обороны границ. Леоном было принято решение пойти на хитрость и отправить двенадцать умелых смертников, которые тихо зайдут в штаб, ликвидируют командующих и приложат все необходимые усилия для того, чтобы пограничники мятежников не получили своевременный приказ о начале атаки и информацию о точных координатах наших немногочисленных войск. Таким образом мы выиграем время, за которое наши солдаты должны взять под свой контроль железную дорогу.
Мысли о предстоящей кровавой бойне в самом центре которой я окажусь на рассвете заставляет холодеть кровь в жилах. Вспышками памяти перед глазами проносятся укоренившиеся в сознании ужасы: маленькая мертвая девочка, окровавленный зайчик, набережная усеянная обломками вещей и мои разбитые колени.