– Но ведь ужин только через три часа! ― недовольно рявкает ей в ответ толстуха.
– Я сказала, насыпай бегом! И чтоб горячее всё было!
Мы садимся за маленький столик в самом дальнем углу обеденного зала. Несмотря на то, что это больничная стряпня, горячая похлебка из бобов, свежие хлебные булочки и печеное рагу из картофеля и моркови выглядят очень аппетитно.
– Лидочка, я столько не съем. У меня желудок лопнет.
– Тебе нужно кушать! Посмотри, какая худая стала.
Ковыряю в тарелке еду в попытках подобрать слова к разговору. Лидия пристально рассматривает меня. Счастливая, что я пришла в здравом уме.
– Ты хорошо выглядишь. Уже все упорядочила в памяти?
Видимо наболевшие сложности у меня бегущей строкой на лбу написаны, но мне нравится, что основная тема желаемого разговора была затронута не мной.
– Нет. Всё как кусками. ― Кладу вилку на стол, беру Лидию за руку и умоляюще смотрю в глаза. ― Лидия, помоги мне… Джудин твердит, что я должна сама всё вспомнить, но это настоящая пытка. Я не могу разобрать, где воспоминания, а где мои фантазии. Расскажи, как всё было и что происходит.
– Доктор Ролло настаивает, чтобы ты постепенно восстанавливалась, иначе стресс может спровоцировать очередной приступ.
– Лида, поверь, я сейчас такой стресс переживаю, изводя себя попытками всё вспомнить, что приступ куда быстрее до меня доберется. Мне очень нужна твоя помощь, пока я не сошла с ума окончательно.
– Хорошо, ― нерешительно отвечает она, ― только давай так: ты спрашивай, что именно хочешь знать, а я отвечу… И только после того, как ты поешь.
Не могу поверить, что она так легко согласилась. Напихиваю полный рот рагу и быстро-быстро доедаю всё, до последней крошки. На радостях я даже растерялась, о чем хочу спросить в первую очередь.
– Почему ко мне в больницу не пришел Прим? ― с полным ртом бормочу я.
Лида меняется в лице. Тень ужаса в её взгляде, отражающая страх перед моей реакцией на предстоящий ответ, заставляет сердце сжаться.
– Ну не томи, а то меня сейчас стошнит, ― угрожаю я.
– Примуса здесь нет, ― кратко отрезает она.
– Нет? Не понимаю… Он жив? ― спрашиваю, глотая воздух.
Руки дрожат так сильно, что я роняю вилку.
– Неделю назад, он в ряду спецотряда был на задании. Запасы и силы Литора на исходе, нам нужно вернуть под контроль железную дорогу, для того чтобы открыть город на въезд. Только так у нас будет надежда на подкрепление из Кепитиса, а пока мы отрезаны от всего Патриума, ― отходит от темы Лидия.
– Стой, погоди, но я была уверена, что помню, как он ходил на это задание в конце зимы, а сейчас апрель. Это правда?
Неужели, та ночь только плод моего воображения? Может мне и вовсе нечего стыдиться?
– Правда, ― одним словом Лида разбивает все мои надежды. ― Уже больше месяца наши солдаты пытаются взять железную дорогу без потерь, иначе нет смысла за неё бороться. Не будет дороги – не будет и подкрепления. Операция захвата была организована два раза и в обеих Прим участвовал в роли снайпера.
– И где он сейчас? Что произошло неделю назад?
– Трое наших солдат погибло – взорвались на своей же гранате, а Прим попал в число пропавших без вести. Командиры считают, что он военнопленный.
– Что? ― её слова перекрывают воздух в горле. ― Попал в плен? То есть, мы даже не узнаем, если его там убьют или покалечат?
Руки не слушаются, трусятся так, что дрожь по столу заставляет стучать посуду. Первое желание – зарядить хорошенько в стену алюминиевой миской, чтоб как следует согнать кипящую внутри злость, но держу себя в руках, боюсь напугать Лиду.
– Вот именно такой панической атакой у тебя начался приступ, когда ты не дождалась его с задания!
Глубоко вдыхаю и выдыхаю, как учил меня доктор Ролло. Нужно быстро привести себя в норму, иначе Лидия откажется от нашего уговора, а мои вопросы только начались. Всего несколько минут, и я снова ровно дышу и готова продолжать разговор – метод Ролло, действительно работает!
– Вот видишь, всё в норме! ― успокаиваю я собеседницу. ― Так что нечего возмущаться. Ты знаешь, у меня есть один очень важный пробел, который, мне кажется, появился неспроста. Думаю, это как защитная реакция организма. Я точно помню могилу мамы, но не могу ничего вспомнить о том, как я оплакивала Мэл. Скажи мне, они похоронены рядом?
Слёзы наливаются на глаза, но я не моргаю, чтобы не расплакаться и не спугнуть Лиду, которая и без того уже не рада, что согласилась помочь.
– Нет, милая. Её тела нигде не нашли.
Моя маленькая сестренка жива! Она жива… Вот он, мой лучик надежды! Я должна найти её, во что бы то ни стало. Эмоции захлестывают меня настолько, что непослушные слёзы катятся по натянутым улыбкой щекам, но это слёзы радости. Неужели вселенная всё же сохранила для меня малюсенькую соломинку, что будет держать меня на этом свете?