– Ну, как же не нашли? ― взахлеб спрашиваю сквозь истерический смех. ― Я ведь точно знаю, что солдаты прочесали весь район и разгребали завалы вплоть до каждого камушка. Я и сама там была. Я видела всё своими глазами!
– Да дорогая, так и есть. Было почти с десяток погибших и много раненых, но кроме тех, кто выжил, были и те, кто пропал без вести, среди них и малышка.
– Кто ещё?
– Женщина еврейка. Её дом стоял в конце улицы. Стены целы, но окна выбило ударной волной, а где сама подевалась неизвестно.
– Это Сонечка! Это же Сонечка! Лида, это самые хорошие новости за последнее время!
Я подскакиваю со стула и от радости не могу найти себе места. Целую Лидию, смеюсь сквозь слёзы. Она растеряно смотрит на меня, не зная, как реагировать на такое поведение, даже кухарки вышли на шум. Репутация психички может сыграть со мной злую шутку, если сейчас же не угомонить эмоции. Я сбавляю обороты и сажусь обратно за обед, украдкой поглядывая по сторонам, не вызвал ли кто мне наряд санитаров, чтобы опять запихать меня в психушку.
– Ты понимаешь, что это значит? Лида, они живы! Тела Мелиссы не нашли, потому что её не было в доме! Сонечка и раньше присматривала за Мэл, когда мама работала в ночном магазине, а в тот день мама должна была относить форму солдатам в военную часть. Мы с мамой поругались, она была сильно расстроена из-за всех тех гадостей, что я ей наговорила. Видимо она не сразу пошла забирать Мэл, ― моделирую желаемое развитие событий вслух. ― Дом разрушен в щепки. От него одна стена осталась! Если бы она была в доме, её бы нашли под обломками. Понимаешь?
Не знаю, кого я стараюсь убедить, себя или Лиду, но как бы то ни было, мне просто необходимо верить, что всё именно так. Иначе, как дальше жить?
– Лаванда, не нужно себя тешить надеждами, которые возможно никогда не сбудутся. Мы не знаем, что с ней и где она, и тем более чем закончится эта война.
– Да это неважно! Ты же сама сказала, ключевое слово «возможно», а значит это ещё не конец! Я найду её, вот посмотришь! Спасибо тебе моя дорогая! ― Целую её в щёки и руки, не знаю, как выразить всю ту благодарность, что ключом бьет из груди, за то, что она вернула мне смысл жизни. ― Ты вернула мне надежду! Моя Мэл жива, а значит, есть смысл просыпаться по утрам.
Не меньше тысячи вопросов остались так и не заданными, но я узнала самое главное, что хотела – война забрала у меня не всех. Мои любимые и родные люди живы. Они где-то там, далеко и я не знаю, что с ними, в порядке ли они, но они живы. Я должна сделать все возможное для того чтобы они были рядом со мной.
Время идет гораздо быстрее, если думать о хорошем, а не про смерть и потери. Пришло время принимать смену. Такого приятного чувства, как сейчас, я не испытывала уже очень давно. Сытость и надежда согревает изнутри. Длинные коридоры госпиталя не кажутся такими мрачными как вчера. Бегу, не снимая улыбки с лица в ординаторскую, где через полчаса Карна начнет выдавать чистые фартуки вечерней смене и где меня ждет, ещё один приятный сюрприз на сегодня.
Закинув обутые ноги на стерильные простыни, свернувшись калачиком на кушетке, лежит стройная девушка, прикрывая голову белой косынкой как знак того, что все входящие должны вести себя тихо, ведь она намерена подремать свои законные тридцать минут перед сменой. Рыжие вьющиеся волосы, что выглядывают из-под косынки, сразу выдают, что сонная медсестричка с плохими манерами – моя подруга Вериния. Раньше даже представить Веринию в роли медицинского работника было сложно, ведь она теряет сознание при виде малейшей ранки. После каждой драки в «Барракуде», она не могла даже по залу спокойно пройти, если на полу оставались капли крови и это при том, что не было таких ночей, когда она была трезвая. Крадусь на цыпочках к самой кушетке и резко поднимаю косынку.
– У нас тут стерильно, голубушка, а Вы ногами по простыням в обуви! Что за манеры?!
Заспанная Верини, таращит на меня глаза и пыхтит от злости, но через пару секунд её недовольное лицо расплывается в счастливой улыбке. Повалив меня на кушетку, она обнимает меня так крепко, что по ребрам пробегает хруст.
– Подружка! Как же я рада! Ты снова в строю? ― пищит мне на ухо.
– Да! Только давай встанем, а то Карна нас съест, если увидит, что ты без сменной обуви залезла на кушетку, ― указываю на ботинки.
– Ты права, ― недовольно морщит нос, ― эта мерзкая старуха меня уже достала! Она нам тут хуже, чем в казарме дисциплину устроила.