Ирвинг степенно откашлялся, вытер рот большим клетчатым платком и продолжал:
— Кроме того, что Грэнд-Сити — столица нашего государства, а это имеет не только политическое, но и большое моральное значение, в нем представлены все основные отрасли промышленности нашего государства. В швейных предприятиях его занято, например, около сорока процентов швейников всей нашей страны, в полиграфической — около двадцати процентов всех наших рабочих-печатников. Удельный вес химической промышленности столицы составляет двадцать процентов, а металлообрабатывающей — около десяти. В Грэнд-Сити сосредоточено к тому же не менее одной четверти всей оптовой торговли и большой оборот розничной. К тому же через него проходит более одной трети всей внешней торговли страны. Я уже не говорю о том, что Грэнд-Сити является крупнейшим узлом морских, речных, железнодорожных, автомобильных и авиационных сообщений.
Хотя Роквеллу-младшему не очень нравилось все то, о чем говорил Ирвинг, он делал вид, что слушает его с не меньшим вниманием, чем Фредендолла. Досаднее же всего было то, что и другие слушали этого финансиста не без интереса.
— А можно разве не считаться с тринадцатимиллионным населением Грэнд-Сити? — продолжал Ир-› винг. — Куда мы его денем? Чем займем достаточно длительное время полтора миллиона рабочих и не меньшее число служащих?
Сделав небольшую паузу, Ирвинг улыбнулся:
— Не хотел я говорить о политике, но без этого, видно, не обойтись. Давайте теперь трезво посмотрим, каково соотношение сил по ту и по эту сторону «железного занавеса». В военном отношении перевеса мы, конечно, не имеем. Кое в чем даже уступаем. По лицам вашим вижу, что утверждение это вам явно не нравится, я и сам от него не в восторге, но что поделаешь… А теперь давайте взвесим, каково соотношение сил в области экономики. Тут у нас пока явный перевес. По производству продукции на душу населения мы обладаем в настоящее время двойным превосходством. Есть, значит, смысл принять вызов на экономическое соревнование с коммунистическим миром и приложить все усилия, чтобы не дать им возможности и в этой области выйти на первое место. Пусть мне теперь кто-нибудь скажет, что я нарисовал неверную картину соотношения сил, — спокойно заключил Ирвинг, смело глядя на присутствующих.
— Да, все это так, однако преимуществ у нас гораздо больше, чем вы назвали, — заметил кто-то.
— Не спорю, — охотно согласился Ирвинг. — Но я умышленно не вдаюсь в детали, а беру лишь самое главное. Что же получится, если мы пожертвуем Грэнд-Сити? Представляете вы себе, какой выигрыш дадим мы русским в экономическом соревновании с нами? Потеря Грэнд-Сити равносильна для нас потере примерно пятнадцати процентов всего нашего экономического потенциала. А ведь русские, по опубликованным контрольным цифрам их семилетнего плана, намереваются осуществлять среднегодовой прирост промышленной продукции в размере почти девяти процентов, тогда как у нас этот прирост составляет всего лишь два процента.
Молчание, которое сохраняли бизнесмены во время выступления Ирвинга, оказалось обманчивым. С критикой его выступили сразу несколько человек, и, хотя никто не смог опровергнуть его оценки сложившейся обстановки, многие обрушились на него sa то, что он, увлекшись экономическими соображениями, недооценил будто бы политического момента. Они считали, что самым страшным в случае принятия помощи русских будет потеря веры в политику «с позиции силы».
Но кое-кто все-таки задумался. Кто-то заметил наивно:
— А нельзя разве как-нибудь использовать то обстоятельство, что мы не попросили помощи, а нам предложили ее?
Тотчас же последовала чья-то раздраженная реплика:
— Нашли чем утешиться!
А в первом часу ночи пришло сообщение из вычислительного центра Главной обсерватории, подтверждавшее правильность заявления советских астрономов о падении астероида на Грэнд-Сити. Но и это известие не помогло представителям деловых кругов прийти к единому мнению.
ТРЕВОЖНЫЕ ДНИ ГРЭНД-СИТИ
События развивались теперь настолько стремительно и многообразно, что Каннинг просто не успевал прокомментировать их в своей маленькой газете. Зато он полнее всех других газет дал текст Послания Советского правительства главе республики. К тому же он печатал большое количество писем и резолюций многочисленных собраний интеллигенции Грэнд-Сити, требовавшей от правительства незамедлительного принятия помощи русских.
Самым же значительным событием считал Каннинг заявление руководителей двух крупнейших профсоюзов Грэнд-Сити о том, что они объявят забастовку, в случае если правительство примет решение об эвакуации столицы. В тот же день к заявлению этому присоединились и другие профсоюзы. В знак солидарности с профсоюзными организациями столицы грозили забастовками профсоюзы почти всех штатов республики. Под давлением масс вынуждены были поддержать требования рабочих даже многие реакционные профсоюзные лидеры.
«Мы не будем демонтировать столичные предприятия», — говорили рабочие. «Мы отказываемся перевозить промышленное оборудование», — поддерживали их транспортники. Даже пенсионеры, домашние хозяйки и безработные заявляли во всеуслышание, что они никуда не уедут из родного города.
— Пусть нас вывозят силой, — истерически кричала какая-то пожилая женщина, несколько раз прорывавшаяся к зданию Конгресса сквозь строй полицейских. — Мы все ляжем на улицах перед нашими домами, и пусть лучше раздавит нас небесный камень, чем покинем мы дома, в которых родились…
Голоса этой обезумевшей женщины не стало слышно лишь после того, как ее посадили в полицейскую машину и увезли куда-то. Но многотысячная толпа, круглые сутки стоявшая вокруг здания Конгресса, не редела. Она скандировала свои требования так громко и так дружно, что заглушала голоса выступавших в Конгрессе сенаторов. Усиленные наряды полиции ничего не могли поделать с этим небывалым за всю историю Грэнд-Сити скоплением народа. Мэр города начал уже серьезно подумывать, не вызвать ли войска…
— Господи, что же это творится такое! — испуганно говорил какой-то пожилой, почтенный сенатор, глядя через плотно закрытое окно на площадь перед Конгрессом. — Я думал, что такое возможно лишь в истерической Франции или легкомысленной Италии… Что же это стряслось такое с нашим добродушным народом?
— Память у вас коротка, уважаемый мистер Харрисон, — невесело усмехнулся стоявший с ним рядом сенатор Сэнфорд. — А «голодный поход» безработных в дни мирового экономического кризиса? А поход безработных ветеранов войны, против которых пришлось не только вывести войска, но и применить оружие? Да известно ли вам, сколько у нас было стачек за последние годы? Около сорока четырех тысяч! А в предвоенное десятилетие их было всего лишь двадцать тысяч, и участвовали в них в те годы только девять миллионов человек, а сейчас более двадцати семи миллионов!
— Распустили, избаловали мы рабочих нашей либеральной политикой, — вмешался в разговор третий сенатор. — Надо бы вызвать все-таки войска и показать им, как митинговать!…
— Вот и напрасно, — возразил ему мистер Сэнфорд. — Я бы, напротив, удовлетворил их требования — принял бы помощь русских, но уж потом припомнил бы им все это!
— Я тоже думаю, что принять помощь нужно, — поддержал мистера Сэнфорда сенатор Харрисон. — Может ведь так случиться, что русские на этой самой помощи и оскандалятся. Не очень-то я уверен, что удастся им раскрошить астероид. Одно дело запустить ракету в сторону Луны, а другое дело — попасть в космическое тело, несущееся нам навстречу со скоростью, в несколько раз превышающей скорость этой ракеты. Вы представляете, как подорвут они свой авторитет, если не разрушат астероид?