— Все может быть, — согласился профессор Медоуз. — Первая наша трехфазная, или трехслойная, бомба действительно несколько превзошла все наши ожидания, и кое-кто от нее изрядно пострадал.
— Я и говорю, что эти чертовы бомбы почти всегда оказываются с каким-нибудь сюрпризом! — злобно заметил Квелч. — Все ведь думали тогда, что начинена она, кроме урана-235, лишь тяжелой и сверхтяжелой водой, а там оказались и еще какие-то вещества.
— Особенно хитрого, однако, ничего не было, — устало проговорил Медоуз. Этот разговор начинал ему надоедать. — Вместо дейтерия и трития ее «начинили» дейтеритом лития, а оболочку заполнили обычным ураном-238. В результате получился процесс: расщепление — ядерное соединение — расщепление. И это более чем в десять раз превысило мощность обычной водородной бомбы.
— Ну, а какую же местность она заразила? — с прежним озлоблением спросил Квелч, а генерал Хазард отметил про себя, что этому человеку нельзя больше разрешать присутствовать при секретных испытаниях.
— Радиация, достигшая опасной величины, возникла в тот раз на площади в восемнадцать тысяч квадратных километров, — все тем же равнодушным голосом дал справку профессор Медоуз.
— Доковыряемся мы в этих атомах! — снова возбужденно воскликнул Квелч. — Отправимся раньше времени в преисподнюю вместе со всей нашей планетой! Кто знает, что творится сейчас там, наверху?… Может быть, началась уже цепная реакция распада атмосферы, Посмотрели бы, что показывают ваши приборы, профессор.
Медоуз понимал, что Квелч говорит совершеннейшую ерунду, но все же бросил нервный взгляд на стрелки приборов. И хотя они показывали значительное увеличение радиоактивности на поверхности скалы, профессор поспешил успокоить Квелча, что никакой цепной реакции распада воздуха не происходит и произойти не может.
АДМИРАЛ ДИКСОН ОБЕЩАЕТ ПОМОЩЬ
Генерал Хазард знал, конечно, о взорванной бомбе несколько больше Медоуза, но и ему многое было неясно. Он не прочь был расспросить профессора о кое-каких физических принципах ее действия. Однако понимая, как нервно настроены его офицеры, решил отложить этот разговор до другого раза. Он не видел пока ничего страшного в создавшейся обстановке, хотя что-то сработало и не совсем так, как было задумано… Но наверху уже знают, конечно, об этом и предпримут что-нибудь для их спасения. Как-никак, а в плену этой бомбы оказались ведь не только он и профессор — младших офицеров Хазард не принимал в расчет, но еще два полковника артиллерийской и инженерной службы да несколько ученых, специалистов по ядерной физике, заточенных в соседнем отсеке подземелья.
— Слушайте, Квелч, — строгим тоном обратился Хазард к радиотехнику, — хватит вам болтать тут разную ерунду. Если вы уже наладили свою рацию, немедленно свяжитесь с эсминцем адмирала Диксона и доложите адмиралу обстановку.
— Слушаюсь, сэр, — без особого энтузиазма отозвался Квелч.
Он склонился над радиостанцией, и все с напряженным вниманием стали наблюдать за выражением его дубленного ветрами всех морей и океанов скуластого лица. Пока он то выкрикивал в микрофон, то выстукивал ключом радиотелеграфа свои позывные, генерал Хазард, чтобы хоть немного разрядить напряженную обстановку, решил сделать еще одно распоряжение.
— Эдди, — бодро обратился он к своему адъютанту, — займитесь-ка и вы делом. Учтите наши съестные припасы — кто знает, сколько придется тут проторчать!
— Ясно, сэр, — ответил лейтенант Олд. — Только какие же у нас припасы? Никто ведь не собирался сюда надолго.
— Поменьше болтайте и делайте, что вам приказано! — нахмурился Хазард. — У каждого есть, наверное, что-нибудь в карманах.
Без особого рвения принялся лейтенант выполнять приказание генерала и спустя несколько минут доложил:
— Обнаружено следующее, сэр: две банки консервированных ананасов, два бутерброда с ветчиной, пачка печенья, три плитки шоколада, четыре пачки сигарет и одна фляга с коньяком.
— Да, конечно, маловато. Но ничего, думаю, что нам этого хватит. Ну, что там у вас? — повернулся генерал к Квелчу.
— Пока никто не отзывается, сэр.
— Может быть, действительно что-нибудь с антенной? — спросил Медоуз.
— Да нет, едва ли. Широковещательные станции удается ведь принимать.
— А ну-ка, поймайте, пожалуйста, одну из них еще раз, — попросил радиотехника профессор.
Квелч переключил радиостанцию на прием и, покрутив немного ручку настройки, поймал музыку.
— Это, наверно, японская, — заметил Медоуз.
— Концерты будем слушать после, Квелч, — недовольно проговорил Хазард. — Занимайтесь своим делом.
Радиотехник снова стал выстукивать ключом свой позывной, а когда переключился на прием, в динамике рации тонко заныла морзянка.
— Наконец-то! — с облегчением произнес Квелч и вытер рукавом кителя мокрый лоб.
Все сгрудились теперь возле радиостанции, с напряженным вниманием прислушиваясь, как радиотехник произносит по складам перевод текста, переданного с эсминца адмирала Диксона азбукой Морзе:
«Слы-шим вас… По-ня-ли… При-ни-ма-ем меры… Будь-те мужест-вен-ны… «Омар».
— «Омар» — это позывной адмирала Диксона, — пояснил Хазард.
Генерал заметно повеселел. К нему вернулась его прежняя самоуверенность. Если совсем еще недавно боролся он с желанием поделиться с профессором Медоузом тем, что ему было известно о взорванной бомбе, то теперь об этом не могло быть и речи.
«Военная тайна есть военная тайна», — самодовольно произнес он про себя и приказал Квелчу доложить Диксону обстановку.
Радист адмирала подтвердил прием радиограммы генерала Хазарда и назначил следующий радиосеанс через полчаса.
В ожидании очередного разговора с адмиралом Хазард распорядился выдать своему «гарнизону» треть учтенных Олдом продуктов.
— Коньяк выпьем перед тем, как покинуть это подземелье, — весело подмигнул он профессору Медоузу.
…За пять минут до назначенного времени Квелч включил рацию.
— Пройдитесь слегка по эфиру, — приказал ему Хазард. — Любопытно, что нового в мире. У меня такое впечатление, профессор, будто мы заточены тут уже целую вечность.
Из динамика раздалась отрывистая речь на непонятном языке.
— Это кто? — спросил генерал. — Опять японцы?
— Нет, китайцы, — ответил Медоуз.
Речь сменилась музыкой потом опять заговорил кто-то.
— Французы?
— Да, французы.
— Откуда они?
— Видимо, из Камбоджи или Лаоса.
— Ну, ладно, хватит, — распорядился Хазард. — А то еще прозеваем «Омара».
Ровно в назначенное время торопливо и прерывисто на очень высокой ноте запела морзянка эсминца. Квелч едва успевал записывать, а когда Хазард прочел радиограмму Диксона, оказалось, что адмирал спрашивал, удалось ли им сделать фотоснимки телевизионной передачи взрыва «Большого Джо».
Хазард велел Квелчу ответить, что снимков сделать не удалось, так как телекамера слишком быстро вышла из строя.
«Понял вас, — ответил адмирал. — Мы сейчас подвесим над островом новую телекамеру, можете включить свой телевизор».
— А о нас, значит, ни слова? — разочарованно проговорил Олд.
— Подождите, Эдди, — недовольно махнул на него рукой Хазард. — Квелч, видимо, не все еще принял.
— Это все, сэр, — сердито буркнул радиотехник.
— Да, странно… — пожал плечами генерал и рассеянно включил телевизор.
Ожидая, когда прогреются лампы, он приказал Квелчу:
— Запросите их, имеют ли они связь с соседним отсеком?
Пока дробно стучал ключ радиотелеграфа, Хазард попросил Медоуза;
— Приготовьте им показания дозиметрических приборов, профессор. Что они, все то же показывают?
— Все то же, — ответил Медоуз.
— Изображение! — возбужденно воскликнул Эдди Олд, сидевший ближе всех к телевизору, и стал торопливо подкручивать ручку фокусировки.
На экране все отчетливее проступало изображение необъятного простора океана. Вначале он показался сплошной, тускло мерцающей темно-серой массой. Затем поверхность его начала постепенно светлеть. Обозначилось вскоре и желтоватое пятно острова Святого Патрика.