— Почему ты решил, что можешь мне хамить? — Николай Ефимович нахмурились.
— Да как то так не специально получается. Просто вы передали мне привет от Мединского. Которого просто бросили в тяжелой ситуации выкручиваться. Сделав вид что сами — не причем. И когда я за вас решил проблему, вы пригласили меня на беседу, и принялись пугать. Я насчет советских чиновников давно не заблуждаюсь. Но все же удивлен. Я думал, что в качестве благодарности вы высочайше сделаете вид, что я вам ничего не должен. Но у вас видимо другие планы.
— И какие же, как ты думаешь? — он не смотрел на меня, а раскуривал трубку. Табак был какой то вкусный. Ветерок донес запах.
— Да кто же вас знает? Может у вас кассовый разрыв, и не хватает как раз нашей десятки миллионов. Может вы Питовранову решили меня сдать, на расправу. А может вашей любовнице моя квартира на Беговой понравилась. В зависимости от варианта будет и противодействие.
— То есть ты не боишься, что тебя сейчас возьмут под белы руки и потащат в узилище?
Я открыто засмеялся.
— Вы же сами сказали, что меня легко просчитать. А здесь не подумали. Все ваши люди, что мы видели, в легких ботинках. Они меня по этим сугробам — я кивнул головой на лес — просто не догонят.
— Думаешь, тебе удастся скрыться? — он снова отпил из бокала, и с любопытством на меня уставился.
— Уверен.
— И что дальше?
— Опять же по обстановке. Переждать, может и объявиться, и доказать что не верблюд, а можно и заграницу сбежать.
Мне как то надоел это разговор.
— Знаете, Николай Ефимович, куда то нас не туда занесло. Если вас интересуют пятнадцать цифр, что мне сказал Мединский, я готов вам их назвать. Да и пойдем уже? Готовы? Или запишите?
— Ну и куда ты торопишься? Когда еще так посидеть получится?
— Хм. Вот теперь я ничего не понимаю.
— Лучше скажи мне Петров, чтобы ты сделал, если бы у тебя оказалось десять миллиардов долларов?
— Не смешно.
— И тем не менее.
— Куплю остров. Корабль. Самолет. Поместье, рядом с поместьем Мика Джагера, в Эскоте. Въеду в Москву на тройке с бубенцами в сопровождении цыган, медведей и тысячи охранников. По Тверской, в красной рубахе. Ну, там, еще дом в Париже, наверное в Лондоне. Нью-Йорке. Тачки, ясное дело, и кордебалет Мулен Руж в полном составе.
— Это ты пока даже на двести миллионов не потратился. А еще?
— Кэш или активы?
— Чистый кэш на счету.
— Ну, — я почувствовал себя неуверенно — можно ярд в Сбербанк подбросить. Для покрытия счетов населения.
— И дальше? — Кручина серьезно смотрел на меня — договаривай до конца результаты этого действия.
— Хм. Вы правы. Население в лучшем случае получит по пятьдесят долларов. Которые потратит за месяц. Еще миллионов сто сопрут управленцы. Ничего не измениться.
— Ну и зачем тратить деньги?
— Вложить в сельское хозяйство?
— Как ты это видишь? Да и вложили уже. Горбачову дали двадцать миллиардов на сельское хозяйство. И что с результатом?
— Значит остается играть на биржах, в ожидании структурных реформ в Союзе.
— А ты намерен вкладываться именно в Союз?
— Ну, я вообще то местный. Если кому и помогать, то своим.
— Ну, послушай тогда одну историю. — Кручина налил себе еще коньяку, и опять принялся его греть в ладонях. Солнце грело почти по-весеннему, ослепительно сверкая на изломах льда в воде.
— В двадцать третьем году, на одном из последних заседаний политбюро, где был Ленин, обсуждался вопрос использования внебюджетных финансовых активов, скопившихся в распоряжении партии. Туда входили и золото, и драг металлы, и алмазы, и деньги на доступных счетах семьи Романовыхи других богачей царских времен. Сумма была изрядная, и мнения не то что разделились. А каждый из членов политбюро настаивал на своем варианте использования этих средств. Согласовать удалось только денежную реформу, и выделение на неё части обсуждаемых активов. А остальное, по предложению Ленина, было решено вывести за рубеж и конвертировать. В расчете на то, что последующее техническое развитие Республики будет осуществляться капиталистами, при содействии финансовых институтов, которые будут созданы на выведенные средства. На том заседании шла речь о покупке нескольких формально не причастных к России банков. И такое решение было принято. Протокол этого заседания есть в «Особой папке». Я ходил, смотрел. Последний, кто его изучал, кстати, судя по записям учета, был Бухарин, в тридцать первом году. Вывод и аккумулирование средств продолжалось вплоть до двадцать шестого года. Пока не начали выкидывать из политбюро по одному всех участников того самого заседания. Каждый из них, в той или иной мере, несколько раз пробовали получить к этим средствам доступ. Но в доступе им было отказано. Потому что решение должно быть коллегиальным и единогласным. Принятым политбюро, которое избрали демократическим путем.