— Это — нас, Пит. Кинь под язык.
— Да ну, Боб, лучше пива — я пшикнул банкой.
Боб и Попич закинулись, и начали энергично плеваться. А я пошел в парк, прихлебывая из банки. Размышляя о том, что сяду на лавочку возле оврага, посмотрю на осень, попивая пивко. А вечером сяду на поезд.
— Гражданин! Нарушаем!
Я обернулся. Серега Ганцов, по прозвищу Ганс. Мы с ним очень дружили где то класса до девятого. Из за него я единственный раз участвовал в массовой драке. Мы учились в разных школах, но вместе занимались дзюдо. Вместе зачитывались Стругацкими. В бесконечных пацанских разговорах обсуждали девчонок и кучу всего, что обсуждают четырнадцатилетние тинейджеры. Я не очень понимал тогда, почему мы разошлись. В десятом классе я завязал с борьбой. Он, кажется тоже. Но почему то стал язвительно-снисходителен при встречах. Как взрослый человек, разговаривающий с бестолковым подростком. Если честно, я таким и был. Но с чего такое пренебрежение?
В начале девятого класса я встретил его на улице с разбитым лицом. Выяснилось, что его отпинали гопники из нашего ПТУ. В каждом городе есть противостояние между малолетками. Где то между кварталами, где то между школами. У нас — между спортсменами и учащимися местного ПТУ. Спортсменами у нас считались борцы из городской секции дзюдо, и боксеры, из комбинатской секции. Вот спортсмены то и подтянулись, когда я пошел искать гопников, что надавали другу по физии. С той стороны тоже набежал народ, и неподалеку от того места где я сейчас встретил Ганса, случилась эпохальная битва. Где мне впервые сломали нос. Разошлись вничью, всех разогнала милиция.
Как бы то ни было, именно после этой истории Серега как то начал отдалятся. Тем не менее, встречая его в редкие приезды к маме, я всегда был рад. Хотя он по-прежнему демонстрировал легкое пренебрежение. Но я списывал это на профессиональную деформацию. После армии Ганс устроился в ментовку. Простым патрульным.
Поговорить, за все эти годы довелось всего пару раз. Когда я вернулся из армии, он звал меня в милицию.
— Пойми Пит, еще четыре года учебы — это жопа! Ни денег, ни отдыха, да и после на сто пятьдесят рублей сядешь. И что? А здесь, если с головой, и на жизнь хватает, да и не тронет никто.
Речи его выглядели убедительно, хотя бы потому, что он был дорого и модно одет в левис, адидас, и прочий рэнглер. А я, в купленных после армии самопальных вельветовых штанах, румынских кроссовках из кожзама и болоньевой курточке, выглядел рядом с ним нищебродом. Но я отшутился, что пойду, поизучаю экономику, глядишь, зарабатывать научусь.
И вот мы снова встретились. Обнимашек не было, но руки пожали друг другу с удовольствием.
— Ты, Серега, еще скажи что арестуешь.
— Да я то нет, но сегодня дежурный по городу придурок. Могут и загрести.
— А давай со мной? По пивку? — я протянул ему банку Туборга с потным мужиком на картинке.
— Гляди ка! Ты Андрюша никак разбогател?
— Да так, работаю. — мы дошли до лавочки о которой я думал, и уселись. Закурили.
— И где трудишься?
— Частная фирма. Транспорт.
— Понятно. Воруете и торгуете.
— Да ладно тебе, ты же меня знаешь.
— Да уж, сейчас посмотришь на человека, у него на лбу статья за хищение светится, ан нет. Предприниматель, бля.
— Чего это ты?
— Обидно! Я уже пять лет служу, а нихера. Ни машины, ни дачи. А ты вон, весной закончил, а уже весь в фирме и пиво пьешь по конской цене.
— Да брось ты! Квартиру тебе дали. Жена красавица, сын славный, чего ты?
— А ты, Андрюха, машину себе купил?
— Да нет, как то …
— Вот я и говорю. Ты не сомневаешься, что если захочешь, то купишь. А я сомневаюсь.
— И что? — мне стало интересно. Хлебнули из банок.
— А то, что государство сгнило. Вместо того, чтоб защитников содержать, позволяет всяким наживаться.
— А ты — стало быть защитник?
— Ну не ты же!
— Хм. Сереж, тут ведь, вот какая хрень. Не дай бог что случится, я ведь в первой волне на фронте окажусь. А ты — так здесь и будешь шпану на рынке гонять. Так что насчет защитников ты…
— Что ты хочешь сказать? Хочешь сказать что это правильно, когда такие как ты жируют?
— Хм, давай посмотрим. Вот пришли мы из армии. И у каждого выбор, куда податься. Ты помнишь, что мне тогда говорил?
— Да! Что уже пора повзрослеть и заняться делом.
— А учебу ты делом значит не считаешь… Понимаешь, я, как бы дальше в стране дела не пошли, теперь буду начальником. Если только сам не офоршмачусь. И зарабатывать буду больше тебя. Я этому учился, да и хотел.