Адмирал пыхнул трубкой.
— Поверь моему опыту. Москву мало кто любит. Даже москвичи. Но дело ведь не в любви. А в том, что она в обмене веществ. И без неё людей начинает ломать. Так что не экспериментируй. Нам же потом тебя отсюда вывозить придется.
Девушка за стойкой отказывалась брать деньги. Дима за все заплатил. Едва всучили ей.
Наша гостиница, оказывается, называется Восток. Войдя в номер, я решил, что нужно выспаться. Потому что со всей очевидностью понял, что голова не варит.
Разбудило меня яркое солнце, и шум с улицы. Глянул на часы — час дня по местному. Это я проспал почти сутки! Но зато чувствовал себя отлично, и вязкая каша в мозгах не прослеживалась.
Дежурная на этаже сказала, что мои товарищи ушли утром, просили передать, что ждут в Исполкоме, комната триста двадцать семь. На улице не плюс, но не скажешь что декабрь. Ослепительно сияет Авачинская бухта, и заснеженные вершины.
В кабинете, что нам предоставили, царила деловая атмосфера. Серега по громкой связи общался, как я понял, с Иркой. Леня напоминал безумного ученого. Я почти всю ночь бумажки готовил. Боря в Калинине на говно изошел. Только кофе и спасает. Ирка услышала наш разговор:
— Это Петров там объявился?
— Привет Ир.
— Петров! Тут звонила девушка, Ольга Мединская. Очень интересовалась, куда ты пропал.
Серега быстро отвернулся.
— Ты же знаешь, что нужно отвечать всем, о ком я тебя не предупреждал. Я в секретной командировке.
— Вот позвони ей и объясни, где ты и что с тобой.
От Серегиного ехидства и Лениного любопытства меня спас Володя Евсиков, зам губернатора. Или как они там сейчас называются. Увел на прогулку, где незатейливо обговорил со мной приватные детали нашей сделки. А вечером, в обстановке торжественности, состоялось подписание документов.
Десять дней после этого мы болтались по полуострову как дерьмо в проруби. Побывали в Долине Гейзеров и на приисках. Покатались на упряжках. Оленьих и собачьих. Воинственный Леонид, после стакана спирта, требовал медведя, чтоб с ним поговорить по мужски. Я попробовал работать с лотком. Тяжелый труд у старателей. Да и намыл я три пылинки. Адмирал служил нам пропуском и талисманом. Но это имело и обратную сторону.
Однажды вечером к нам в номер вошел мужичок. Увидев его я мгновенно переключился в боевой режим, с тоской думая, что не справлюсь я с ним. Пожилой дядя, почти дед. Но движения и взгляд … Человек без всяких шуток страшный. Судя по наколкам на руках, из уголовников. Я встал и зацепил носком правой ноги стул. Как пойдет движение, кину в него стулом, и уйду к стене. Побарахтаемся.
— Не балуй! — улыбнулся стальными зубами дед. — Я просто поговорить.
Серега сел на кровати. Дедок перевел взгляд с него на меня.
— Я Тихон. А вы?
— Андрей Петров. Спортсмен, значкист.
— Вижу, — ухмыльнулся гость, и снова перевел взгляд на Серегу — А ты, значит, Постников? Меня к вам Адмирал прислал.
— Если с его головы хоть волос… — начал я.
— Да не кипешуй ты! — сморщился дед. — Он в Николаевке дизель чинит. Люди к нему с уважением. Скоро вернется. Он сказал с вами говорить.
— Мне льстит такая популярность на Камчатке, — учтиво сказал Серый встав, и смещаясь вправо от меня, — но все же, чем обязаны?
— Вы, пацанчики, не бузите. Просто поговорим. Лады? Сядим тишком, да поговорим ладком.
— Я уселся напроив него и закурил:
— Слушаем.
— Вот какое дело. Вы, обратно в Москву, икру во флягах повезете?
— Да.
— Вам там с икрой подгрузят кое-что. А В Москве человечек вас встретит. Заберет.
— Перед отлетом пограничный досмотр самолета и груза. — открыл рот Серега.
— Вы же тридцатого лететь собрались?
— Да.
— Ну так, не выйдет. Полетите тридцать первого в час ночи. И досмотр ничего не найдет. Мы с икрой загрузим свою флягу. Она в контейнере будет с краю стоять. А вам — денежка.
Он обернулся к двери и позвал:
— Барсук!
— Вошел еще один такой же беспредельно опасный дядя, только помоложе. Положил на кровать рюкзак, окинул нас взглядом и вышел, плотно прикрыв дверь.
— Опасности, считай никакой. Но расплатимся честь по чести.
— Что во фляге?
— Тебе, Андрюша, всего знать ни к чему. — железнозубо улыбнулся Тихон.
Я жестом остановил открывшего было рот Серегу.
— Мы втемную не играем. Говори.
— Уверены?
— Я жду.
— Смотри, спортсмен, тебе жить. Золотишко там.
Я закурил. Серега, глянув на меня, пожал плечами. Говорить глупости про то, что можем и не довезти, просто исчезнуть, и прочие приколы, не хотелось. И совершенно очевидно, что мы еще можем отказаться. И вряд ли он бы сильно настаивал. Ну, может, попугал бы. И что? Но, с другой стороны, и так просто мы не отскочим. Какую то поганку обязательно организуют.