— Но почему?
— Спасибо за вопрос, Сергей. Потому что канадский экскаваторщик роет яму под фундамент торгового центра. А поворот рек нахер никому не нужен.
— Черт с ним, с научным сотрудником. Но почему наш, правильный экскаваторщик, страдает?
— Потому что единственное место, где ему нормально заплатят, это на повороте рек на юг. А этот поворот никому не нужен. Это вызывает чувство протеста.
— То, что не нужен, или что платят только там?
— Все вместе. Если говорить серьезно, то народу дали свободу. И он не знает что делать. Помнишь: «Можно все, что не запрещено законом»? Тут бы экскаваторщику выкупить свою технику и в дачный кооператив, копать ямы под сортиры. Но он менжуется и не очень понимает как и что. И сильно недоволен коллегой, который не зассал и обслуживает уже пятый дачный кооператив. Короче напряженно сейчас. Появляются богачи, народ злится.
— То есть ты намекаешь, что массы готовы променять свободу на раскулачивание?
— Дык с наслаждением! Свобода — трудный инструмент жизни. А приказ и все в ногу — просто. Плюс наказать всех, кто выпендрился. Да за это весь пролетариат проголосует! У нас ведь справедливость, это не каждому по способностям. А всем поровну.
— Смотри, в Звезде пишут о подготовке всесоюзного совещания офицеров. Отстоим любимую Родину, СССР.
Я поморщился.
— Вот как только я слышу слово Родина, с большой буквы, так сразу ожидаю какого то идиотизма. Устроили понимаешь, аттракцион любви к отечеству. Я не помню кто, Серег, но кто-то явно великий сказал: «Когда мужик не способен любить женщину, он начинает любить что попало. Родину, партию, профсоюзы и пельмени».
— Как думаешь, Андрей, спартаковские болельщики под это подходят?
— Я потрясен глубиной твоего понимания вопроса.
— А выводы?
— Открываем Коммерсант, и вот здесь, на странице семь, читаем разъяснение ЦБ по доступу к коммерческому курсу рубля и обмену на доллары. С долларами не пропадем.
— Эмиграция? По канону, через Турцию на Балканы и в Париж?
Открылась дверь, вошла Наталья.
— Я слышала слово Париж?
— Это такая деревня между Уфой и Челябинском, Наташ. Тюремная зона, заводик. Милейшее место.
— Какой же ты противный, Петров.
— Солнце, если все будет нормально, съездим мы с тобой в Париж. Вот противный Андрюха денег нам заработает, и поедем.
— Съела, Гаврилова? Я-то не удивлен. Я так-то всем нравлюсь, просто кое у кого плохой вкус. Но только великий Постников знает, что центр галактики — это я.
— Сереж, он сейчас денег просить будет.
— Ты права, но мы не будем потакать. Нет.
— Я поехал в Тверь. Боря мне давно предлагает должность экспедитора. Изучу вопрос.
— Андрюш. Тут Адмирал звонил. В субботу в МДМеконцерт рок-лаборатории. Вы с Ольгой пойдете? Чтоб он вас в списки внес?
— А то! Хотя я, конечно, уточню у их высочества. Может ведь начать морщить нос, делать лицо.
— Нет, она то по любому пойдет. Я с ней говорила. А во ты… Прекрати таскать девушку по помойкам!
— Знаешь что?! Между нами все кончено! Сергей. Мне больно это говорить, но Наташа, только что, назвала чебуречную на Колхозной — помойкой!!!! — снова повернулся к Наташке — Прощай, Наташа. Знай, ты мне всегда нравилась. Серега. Убей её быстро. Не мучай.
Уходя, я услышал.
— Бросай все, поехали. Ты там ни разу не была?!
Никакой срочности в поездке в Калинин нет. Но я теперь на машине. И я её слегка проапгрейдил. Забрав её из гаража для дипломатов, приехал в родное тушинское ГАИ. Там мне сказали, что иномарки сейчас в Москве ставят на учет в одном месте, на Дмитровском шоссе. Я не поленился прорваться к начальнику ГАИ Федору Андреевичу Кучме. И подарил балык красной рыбы. Он обозвал меня хитрожопым комерсом, и снял трубку. На Дмитровке меня приняли без очереди с максимальным респектом. И я не обманул их ожидания. Открыл багажник и вручил две теши. И уехал через час с номерами.
В процессе всей этой езды я несколько разочаровался в управляемости авто Вольво 240. При весьма бодром движке какая то американская валкость и невнятность. И я, не откладывая, загнал тачку в мастерские на полигоне МАДИ, в Черной Грязи. Амортизаторы пожестче, низкопрофильная шипованая резина. Стало получше. Но чтобы понять до конца, что же мне досталось, я решил сгонять к Боре. Да и вопросов накопилось.
Проезжая Химки я посмеивался и вспоминал вчерашний день. После посещения Большого, Ольга потащила туда свою маму. Мне позвонил Лахман и задумчиво поинтересовался, кто такая моя девушка? Потому что она с, судя по всему, своей мамой, сидят в правительственной ложе в компании с Раисой Максимовной и её дочерью. И наслаждаются «Спящей Красавицей». Честно ответил, что вроде бы мидовцы.