Бенджамин очутился вне всего, он парил в пустоте — вне чувств, вне стремлений, вне мировоззрения и оценки происходящего. Нора вот металась по клетке, точно искала способ выбраться, а Бен сидел в углу, полулежа, тихо кашляя из-за боли в спине — кажется, легкие тоже отбили немного. Не верилось, что в таком состоянии реально выбраться.
Чернильной кляксой расплывалось отчаяние по исчерканному пергаменту души. Бен просто ждал своей смерти, а после нее уже ничего не важно. Лишь бы перетерпеть. Впрочем, выбора ему не оставили. Никто не желает мучений, но палачи никогда не спрашивают.
Из состояния, близкого к трансу, вывела тень, метнувшаяся к прутьям:
— Очухался?
Ваас. Явился, не запылился. Скакал обезьяной вокруг темницы. Страха перед ним не осталось, только отвращение и ненависть. Страх есть только у людей, которые могут что-то потерять, когда есть выбор между плохим вариантом и очень плохим. А Бенджамин почти смеялся в лицо этой неотесанной горилле: вот он весь, в плену, уже знает наизусть все возможные казни, уже не дорожит последними часами своего истерзанного тела. Смерть не так уж страшна. Боли боятся, но она заканчивается, а в какой-то момент сознание уводит от нее в сумасшествие, и тоже не слишком страшно. Но так повторял себе обреченный человек, каждой клеткой кожи испытывая хлад прикосновений костлявой старухи. А рядом Нора зажимала рот, чтобы не закричать, но глаза ее тоже метали молнии. Они оба не собирались сдаваться или ломаться. Умирать — так не унижаться. Ваас криво ухмылялся им в ответ, особенно буравя взглядом Бена, точно намереваясь прожечь насквозь, говоря:
— Слушай сюда, м***ла! Сейчас ты становишься подопытным кроликом, — Ваас развел руками. — Ты же сам резал лягушек, пытал мышей. Что такого? — в уродливом оскале блеснули его крепкие зубы хищника. — Прими простую истину, брат: ты тоже подопытная мышь, ***ная крыса, над которой ставят эксперименты, — пират лениво потянулся, вращая плечами, указывая пальцами, словно пистолетами, на пленников. — И я не первый. На нас каждый день кто-то ставит катастрофический эксперимент. ***ый эксперимент! Но не суть… — Ваас куда-то дернулся, едва не обернувшись вокруг своей оси. — Не-не-не, я серьезно! Мы все крысы, но ты — главная крыса, мелкая, пронырливая, *** крыса! — затем главарь отошел от клетки, подзывая своих пиратов. — Приковывай его, парни! Живее, м***чье!
— Нора… Если я не выживу… Нора, — бормотал Бен, судорожно понимая, что если он погибнет, его Нора, по давним обещаниям главаря, станет общей… Просить девушку убить себя Бен не мог. А Ваас как будто ждал такой сцены, ядовито насмехаясь, подскакивая к клетке, следя за тем, как менялось выражение лица доктора с безразлично фаталистического на трусливо паническое:
— Как это трогательно! Еще не хватает тонущего Титаника на заднем плане! — Ваас недовольно поморщился, снова пожимая плечами. — ***! Гип, ты сам все попортил, а теперь сокрушаешься. Чего тебе, ***, не хватало? Тебя уже почти уважали! — Ваас размахивал руками, как пропеллерами. – Вот! Вот! От стремления к большему теряют все. Жадность — порок, брат, знаешь, алчность тебя погубит, — усмехнулся мучитель. — Вернее, уже погубила. Свобода? Да брось, Гип! Где ты видел свободу? Вы все, ***, живете в клетке. Нет, приятель, ты нелеп в своем прощании, — пират присел на корточки, придвигаясь к женщине в клетке, негромко цокая языком с притворным сочувствием. — Нора, Нора… Смотри, на что тебя обрекает твой ненаглядный! Вот скажи, Нора, он подумал о тебе?
— Ваас, а не теряем ли мы время? — донесся знакомый голос. Из-за спины главаря показалась высоченная фигура-каланча виденного несколько раз снайпера. И он здесь. И он участвовал в этой вакханалии смерти. Впрочем, кто, как ни он? Умирающий, черный посланник погибели и разложения.
— Захлопись, Алвин! — взревел на него главарь, подскакивая, яростно глядя снизу-вверх, грозя мачете. — ***! Какого *** ты вечно возникаешь? То, что ты обречен, не значит, что ты бессмертен! Ну, все мы обречены, ок! Но *** тебе оторвать я могу всегда! Так что давай отсюда, у***ай! Ок?
— Ты е***ый, — покачал головой снайпер.
На стенах играли тени от свечей, придавая большее сходство пиратам с демонами из пекла. Кто знает, может, там у бесов не виллы в руках, а автоматы и обрезы? Все мыслимые пытки уже придумали и опробовали на собратьях люди или те, кто по ошибке носил человеческий облик. Бен видел множество раз, как рядовые пираты потрошили кого-то или мучили, а через пять минут могли с невозмутимым видом вернуться к картам или фильму. Сначала это шокировало, потом научился тоже абстрагироваться от всего, а теперь оказался на месте тех, кого упрямо не замечал.