А за спиной все гудела, перегреваясь, камера. С ножа капала кровь, но ее вид уж точно никогда не смущал хирурга. Впрочем, ныне из человека, что спасает жизни, он превратился в того, кто жаждет их отнимать.
Гип-чудовище, клацая зубами и хрипло дыша, кинулся на третьего «Вааса», который вновь не отскочил, не оказал сопротивления, что в любом нормальном состоянии показалось бы странным, но неизвестный наркотик бушевал в организме, отравляя разум, заставляя выполнять каждый приказ.
И каждый возглас: «Убей!» — вскоре казался подсказкой собственного внутреннего голоса, «блоггера». Может, так быстро случилось подчинение воли из-за того, что доктор и раньше покуривал «косячки», а остров достаточно расшатал его психическое здоровье, не говоря уже о недавних пытках. Ничто не проходит без следа, не каждая воля способна сопротивляться губительным химическим элементам.
Нож сверкал и резал, однообразно, четко, вскрывая, как кокосовый орех, черепные коробки. Третий «Ваас» тоже оказался фальшивкой. Но Бен не намеревался останавливаться, а вокруг него все плясали демоны, но до них добраться почему-то не удавалось. Почему? Где он находился на самом деле? Так спрашивал загнанный на самые дальние задворки пошатнувшейся разумности свободный человек, наделенный способностью выбирать и ценностными ориентирами. Но какие тут ценности и идеалы, когда всюду мерещились главари, когда в четвертый раз оказался не Ваас, а Бен с особой жестокостью потрошил это проклятое создание, уверовав, что на этот раз точно не ошибся, так как существо даже попыталось уклониться. Тщетно! Против чудовища бессильны все! Но нет — снова не тот!
Гип, все еще ненормально клацая зубами и капая слюной, ринулся вперед, но неведомая сила дернула его в противоположную сторону, где снова представал Ваас. А рядом — еще один. Только с другой стороны, и его словно отделяла преграда из огня. Один из них оставался неизменным, а другой мерцал, словно сбитый кадр, дезориентируя рассудок, который помнил странный образ в дредах, но уже заносил нож. Какой же настоящий? Чудовище и Бен терялись в догадках. А тот главарь, что за стеной из полос огня, отчего-то смеялся:
— Что? Переживаешь, что твой любимый так жестоко убил пленников? Да, печальная картина, печальная, понимаю. Вот вы все думаете, что клятвы и идеалы — это крепче стали. А на деле немного вещества — и все. Убьет тебя твой любимый. Убьет. Какие драмы. Я — гений постановок! Хе-хе…
К кому же он обращался? Этот демон, этот хаос, к безумию которого ныне присоединился и Гип, сделавшись таким же. Он собирался убить, но человек в нем отчаянно кричал, что все не так, что новое кровопролитие не принесет ему избавления от врага, что не на того поднимает руку. Но «блоггер» гнал свое альтер-эго с его ненужными советами и сомнениями. Он слишком долго сомневался, пришло время стать неистовым!
Однако нож завис, а высоко занесенная рука дрожала.
— Бен… — пронзил сознание до боли знакомый голос. Очертания Вааса таяли, оставались по ту сторону тесной клетки. Зато отчетливо вырисовывались знакомые теплые карие глаза, испуганные, затравленные, умоляющие, еще верящие в то, что не все потеряно, в то, что человек не до конца изошел из бушующей оболочки монстра. — Бенджамин!
«Бенджамин — сын боли. Мама — я боль твоя! Мама… Нора… Салли… Мама… Нора!» — пронеслись в миг отстраненно звучащие слова, что почудились смутно знакомыми.
Нож пуще прежнего задрожал в руке, ноги подкосились. Тогда мир начал приобретать постепенно едва различимые привычные очертания. Клетка — он оказался в клетке. И стоило ему опустить лезвие, доказывая свою неспособность уничтожить Нору, кто-то выхватил нож, затем захлопнул дверцу, звякнув ключами. Кто-то похожий на пирата Бени.
Буйство ярости медленно завершалось, и «блоггер», шипя, как бес, исчезал из личности Бенджамина, унося с собой последние силы. Сквозь наваливающийся туман тяжелого забытья доктор сумел рассмотреть Вааса, что, невредимый и довольный, расхаживал возле клетки, посмеиваясь, указывая на пленника:
— О… Я смотрю, кто-то пытается остаться человеком! Ну, давай, давай. Посмотрим, сколько ты останешься человеком. Ок, Гип, живи пока, крыса. Слышишь, у тебя новое прозвище! А-ха-ха!
Ваас ненормально дергался, плечи его сотрясались от смеха, кажется, он сам для полноты картины кровавого представления попробовал на себе более проверенный «нектар», действие которого его все еще не отпускало. И он не то веселился, не то выл, подскакивая к Норе, хватая ее за волосы через решетку, заставляя придвинуться к своему лицу, отвратительно обдавая запахом перегара, шепча лихорадочно: