Она не помнила, как главарь нес ее обратно на «Верфь Келла», не помнила, кто потом подносил к ее губам кружку с водой. Наверное, Алвин, он в последнее время сделался сам не свой. Обычно суровый и беспощадный, он словно мучительно ожидал чего-то, как и все они. А после внезапного захвата аванпоста Салли пронзали смутные предчувствия, словно открылся третий глаз. Страх рисовал неутешительные картины грядущего.
Снова она лежала на грязном матрасе, в том же штабе, но теперь там не хватало жалких предметов мебели — почти все сломали. Теперь там пахло смертью, а в углу вымачивали несуществующий маниок призраки рабынь. Все привычно, только все — мертвое. И среди них же сидел Черный Фрегат — он умер вместе с захватом аванпоста, закатился куда-то потерянной алой помадой и брошенным неизвестно где ледорубом. Не существовало больше его. Девушка даже радовалась этому. Если бы только не сознание предательства, если бы только не эта бесконечная неопределенность: теперь она не верила во всесильность ее главаря. Просто человек с нелегкой судьбой… Такой же, как и все они.
Снова рядом оказывался Ваас. Ее Ваас. Но в ту ночь он не прикасался к ней, не замечал. Кажется, он вовсе не спал, хотя, безусловно, устал. Тогда-то девушка заподозрила, что воин копит злость для поединка. Но какой поединок, если Джейсон Броди считался мертвым? Если бы…
Первые лучики экваториального солнца проникали сквозь пулевые отверстия в досках пыльной постройки. По крыше ходил снайпер, его шаги отзывались монотонными ударами незримых часов. Ваас все молчал, уставился в потолок, а Салли украдкой опасливо рассматривала мужчину. Вскоре главарь сел, потянувшись, разминая плечи, устав от неподвижности. Он наспех небрежно шнуровал сапоги, когда Салли шепотом просила:
— Не уходи! Нет! Не уходи!
Но Ваас стряхнул ее, точно надоедливый репейник.
— Напомни, тебе кто-то давал право указывать мне, когда приходить и уходить? — огрызнулся главарь, угрожающе сверкнув глазами. – Нет, ***! Никто! Приказы здесь отдаю я!
Он глубоко вдохнул, видимо, чтобы успокоиться, чтобы не выходить из равновесия, пригладил слегка отросшую эспаньолку. Он уходил. И Салли чудилось, что она теряет его навсегда. Как раз в тот миг, когда осознала: больше в мире нет никого, кому она была бы хоть сколько-нибудь нужна.
Она предатель — с предателем ей и оставаться. Эта мысль выжигала изнутри, оставляя пустыню, по которой лохматыми клоками путешествовало без цели перекати-поле. Бен… Нора… Она отдала их на верную смерть. И все из-за какой-то боли. Какой-то. А тогда она казалась безграничной. Страх, что угрозы воплотятся в реальность. Но теперь ее не трогали. Главарь спас ее, вернул, нашел! Он ее искал!
А теперь он уходил. Молча, ничего не объясняя.
Внутренний голос кричал о том, что его необходимо остановить, не отпускать на этот «праздник» в честь убийства Броди. Салли дрожащим голосом лепетала:
— Это… Это не приказ… Это просьба… Ваас… Мне так страшно… Что однажды ты уйдешь и не вернешься… Что тебя убьет этот… Белоснежка… С ракьят… Не уходи… Пожалуйста. Я не хочу, чтобы ты умирал, — глаза девушки расширились, раненой птицей она вскрикнула. — Не умирай!
Ваас обернулся, подозрительно сощурившись, словно сканируя свою «вещь». Впрочем, марионеткой Салли себя больше не ощущала, впервые за долгое время. Она предчувствовала, что скоро всё изменится. Буквально всё. Никто не останется прежним.
Ваас отвернулся, лихорадочно оскалившись, буравя взглядом стену, словно видя там, как на диафильме, кадры грядущего:
— Это мы еще увидим, кто кого. У меня есть пару сюрпризов для этого обкуренного ***. Чую, завтра, он ворвется прямо в форт. О да, мы еще повеселимся.
Салли тоже обратила взгляд на стену, но ей открывалось иное будущее. Девушка совершенно четко, словно наяву, вдруг увидела, как несется «белый демон» с ножом по направлению к главарю. Ваас перехватывает ловко рукоять, блокируя атаку предплечьем. Но подлый герой Цитры перекидывает нож в левую руку. А из-за поврежденного некой Хромоножкой правого плеча, Ваас не успевает среагировать, чтобы предотвратить смертельный прием.