— Это ты для той *** Вааса?
— Нет, для себя, — переминаясь с ноги на ногу, врал неубедительно Гип.
Никогда ему еще не было так жутко, по сути, он рисковал головой, хотя сделал за время после освобождения из клетки все, чтобы не оказаться в подобной ситуации. И так глупо повелся на «щенячьи» глазки какой-то девчонки! В голове гудели колокола, в животе перекатывался холод, но Бен держался, решив, что если бы за нарушение полагался расстрел, то его бы сразу убили. Но нет, Кость еще поговорить надумал, нехорошо рассмеявшись:
— *** тебе! Не ***ди! Знаю я все, — пират помрачнел. — Зря ты к ней лезешь, убьет он ее, может, нам еще даст попользоваться. Какого *** к живой дохлятине лезть? Ок, гони деньги. Двести долларов!
Когда Кость назвал условия сохранения жизни, Гип успокоился немного. Значит, мелкие кражи случались, значит, ничего жуткого за это не происходило. Или это пират попался не самый злобный. Все-таки Кость попал на остров не от общей склонности к садизму, а потому что решил, что это наилучший для него вариант избежать уголовной ответственности.
Только парень, очевидно, попался жадный и пронырливый, хотя при ближайшем рассмотрении оказался не намного старше, чем Салли. Но он пропадать на острове не намеревался, поэтому сразу «взял на пушку» провинившегося доктора.
— А ты не о***л, амиго? — невольно выругался Бен, растерянно посчитав, сколько у него осталось сбережений. Нет, в банде ему платили неплохо, он даже удивлялся поначалу, но, кажется, его ценили за работу и не трогали так же, как Доктора Э., который вообще неплохо устроился в своем доме на холме.
— Эй-эй, словечками Вааса тут не разбрасывайся. Он это не любит, знаешь ли, — как будто испытав суеверный ужас, оглянулся Кость, а потом приосанился, всем видом стараясь показать, что он — важная персона. — Я тебя типа крышую! Сделаю вид, что не видел!
— ***! Кость! Отвянь от этого ***! — окликнул кто-то парня и тот, криво усмехнувшись, отстал, чему Гип удивился, но задумываться не стал, опасливо прикрыв свою добычу краем выцветшей красной майки. Значит, его проникновение на склад являлось доморощенным представлением, «секретом Полишинеля».
Одно хорошо — доктор больше пока не опасался за свою жизнь. Он старался забыть о своей уязвленной гордости, о том, как комично выглядел весь его образ картонного героя. Поэтому поспешил к Салли, которая выглядывала с порога постройки, что служила штабом, а ныне кухней, как всегда испуганно наблюдая, словно мышь из норы в доме, где сто котов.
— Здорово ты его осадил! — улыбнулась девушка, подходя к Бену, восхищенно глядя на него, наивно.
— Вот! Возьми, — доктор протянул, как гостинец маленькому ребенку, сапоги, добытые ценой множества убитых нервных клеток.
Девушка оглянулась на нескольких женщин, которые сверлили ее потухшими взглядами, видимо, в них вскипало еще больше ненависти к «личной вещи», у которой теперь, оказывается, появился второй покровитель. Бен испугался, не оказал ли он «медвежью услугу», так открыто отдав то, в чем нуждалась Салли. Слишком уж много народу видели это.
Не успела девушка надеть поношенную измятую обновку, которая напоминала по всем признакам знаменитую картину Ван Гога, как из-за забора аванпоста донесся рев мотора армейского джипа.
Все, как по команде, подняли головы. Салли вытянулась, точно оловянный солдатик или суслик, не завязав оборванные шнурки. У всех в головах, очевидно, мелькнул вопрос, кто прибывает. Ваас?
Воздух скрипел, наливаясь внезапным молчанием, только пыль разносилась, отрываясь от колес. На зубах вязло ожидание, тело хотело двигаться, чтобы отвлечься от этого момента замирания. Поэтому кто-то резко начал толочь пяткой песок, кто-то жевать сигарету, а Салли просто выставила вперед дрожавшие руки. Ждала ли она возвращения Вааса? Или ужасалась этому событию? Вряд ли сумела бы дать однозначный ответ.
Но на аванпост приехал не главарь, даже из его «свиты» никого не показалось, отчего многие оказались сбиты с толку, как будто все ожидали, что за те два дня без информации случится нечто глобальное. Особенное напряжение от неопределенности витало, конечно, вокруг Бенджамина и Салли. Доктор решил, что если прибывшие объявят о смерти главаря и смене власти, то он, пользуясь общим замешательством, сгребет в охапку девушку и потащит ее через джунгли. Куда угодно! Хоть на верную смерть.
Мнения Салли он как-то не спрашивал. Губы ее дрожали, она нервно покусывала нижнюю, то складывая ладони, то взмахивая ими, как птица с подрубленными крыльями.