Как оказалось, дальняя от входа стена содержала в себе еще одну дверь, из-за которой доносилась сырость и затхлость. Хозяин быстро снял с пояса ключи и открыл проход на узкую лестницу, уходящую вниз. Щелкнул выключателем, притаившимся где-то у стены, тогда снизу показался слабый свет разноцветных лампочек, веселый, почти новогодний, вот только спускаться не хотелось.
Бен неохотно согласился идти первым, но Бак настаивал, приглашающим жестом указывая, а в глазах его уже показались искры угрозы, предупреждавшей, что при неподчинении будет хуже.
Гип еще раз попрощался со всеми кого знал и не знал. И шагнул в подвал, уже спустя пару секунд осознав, какую ошибку совершил. Но Хьюз, все такой же улыбчивый и самодовольный, уже шел позади, и Бен опасался его спровоцировать. Он не знал, что его ждет, но чувствовал, что ничего хорошего, хотя на вид хозяин был радушным и в какой-то мере даже… интеллигентным, что совершенно сбивало с толку и еще больше пугало. Когда неизвестна опасность, невозможно выстроить план.
Шаги гулко отзывались на скрипучей лестнице, внизу тошнотворным гламуром мерцали сине-розовые лампочки гирлянд.
Подвал был заставлен какими-то коробками с припасами, но обстановку, окрашенную неверным светом, Бен не запомнил, потому что его взгляд приковала кровать, стоявшая у противоположной от лестницы стены. И на ней, на грязном тряпье, ничком лежал окровавленный голый человек.
Бен часто видел трупы, многие из них были настолько изуродованы, что не удавалось сначала определить вообще, женщина это или мужчина. Но этот являлся без сомнения мужчиной, молодым и, судя по бледной (покрытой жуткими гематомами) коже, не из местных. Если бы не искаженное болью, залитое запекавшейся кровью, застывшее лицо с закрытыми глазами, то можно было бы угадать довольно красивые утонченные черты.
“Он что-то сделал с очередным своим рабом”, — тут же вспомнились слова Салли, складываясь в ужаснейшую мозаику.
Бежать! И немедленно!
Для чего его позвали, если и идиот понял бы факт смерти пленника, который в последние минуты своей жизни, судя по всему, испытал такое, что в кошмарных снах не является? Гипа охватил ужас, когда он невольно зачем-то представил, что пережил раб, которого, наверное, когда-то продал Хьюзу Хойт или Ваас, поймав нерадивого туриста, одного из тех, которых иногда обследовал Бенджамин.
И представил он то, что где-то творили, вероятно, и с его друзьями, о которых он пытался не думать. Продажа на принудительные работы на каком-нибудь кирпичном заводе — это еще лучший исход. Так его и сломали, так он и согласился в смятении стать бандитом, а теперь, видимо, судьба его заслуженно наказывала за предательство.
Или Ваас за помощь Салли, он на Рук Айленде являлся синонимом судьбы, фатума и рока. Но нет, вряд ли он был в сговоре с Хьюзом. Теперь становилось понятно, почему главарь слегка морщился при упоминании этого имени. Хотя все мысли блокировал страх, почти животный ужас ловушки.
Образ беса все стремительнее формировался вокруг хозяина жилища, вскоре он уже чудился адским монстром с синей кожей и красными рогами, на что играло и освещение фальшивого “Нового Года” под потолком. Впервые Бен захотел оказаться где угодно, даже в пиратском форте, хоть на вчерашнем жутком празднике, хоть рядом с главарем, но только не в этом подвале, пропитанном смертью и содомским грехом. Один на один с маньяком, который внешне казался все еще спокойным.
— Вот, собственно, — указал рукой на тело Бак, слегка виновато и растерянно, точно кот, который случайно придушил мышь, намереваясь еще помучить.
Бенджамин заставлял себя оставаться спокойным, а голову холодной, отвечал сдержанно, осторожно подходя к трупу, но стараясь держаться ближе к выходу:
— Он мертв, сэр.
— Как мертв? — будто совершенно не понимая такого недоразумения, удивился Хьюз.
— Ну так. Мертв, — пожал плечами Гип, всматриваясь в сделавшееся восковым лицо жертвы, на котором застывали капли пота и слезы в уголках глаз, оставившие бледные разводы на щеках, но приходилось спокойным голосом констатировать: — Причина смерти, скорее всего, травма головы.
Возле кровати Бенджамин заметил несколько плеток разной величины, наручники, кожаные ремни и еще некоторые предметы, о назначении которых доктор задумываться не желал, борясь с подступавшей от омерзения и страха тошнотой.
— ***! А я-то думал, мы еще так мило поиграем, — выругался недовольно убийца, будто сокрушаясь над сломанной вещью, подходя к Бену, спрашивая еще раз: — Точно мертв?
— Точно, точно, — бормотал Бен, но нервы не выдерживали. — Что Вы меня спрашиваете, сэр? Вон он… п-пятнами уже пошел, — мужчина почти взмолился гневно, раздраженно, пребывая на грани паники. — Надеюсь, я могу теперь идти?