Но что делал Гип? Просто шел к бочке с водой, чтобы смыть пот, катившийся градом от слишком жаркого утреннего экваториального солнца. Затем искал тень, стараясь как можно тише сидеть, чтобы не привлекать внимания, но и не теряться из виду. Успевал поразмыслить о несчастной Салли, которая до сих пор едва терпела соприкосновение новых сапог с изрезанными ступнями, поэтому лишний раз не выходила. Вскоре после той пирушки ее отправили обратно на дальний аванпост к другим рабыням. И Бен снова не мог сдержать обещание самому себе, чтобы защищать ее, потому что остался в форте по приказу главаря, “развлекаясь” тем, что тащил гнилые зубы из пастей пиратов. У многих были стоматологические проблемы, эмаль почти у всех покрывали отвратительные пятна, что закономерно, если втирать в десны кокаин. Да и от любого употребления яда организм понемногу разрушался.
Правда, у главаря крепости челюстей позавидовали бы многие: лишь слегка желтоватые два полных ряда зубов со слегка заостренными клыками часто скалились в злобных усмешках. Только никогда и никто не слышал, чтобы он по-настоящему смеялся. Но с чего бы ему? С чего бы им всем?
Главарь бродил по форту, весь его вид выдавал какую-то леность, будто он вообще не намеревался уничтожать племя. Может, ему хватило бы, чтобы ракьят просто сидели и не высовывались, пока Хойт разворачивал свой прибыльный бизнес? Пока что Ваас явно скучал, прострелил одному пленнику ногу, перед этим превратив лицо несчастного в кровяной фарш побоями. А потом, не смывая кровь с кулаков, пошел к одной из построек. Бен следил за главарем, давно подозревая, что в том здании находятся рации или даже Интернет. Доктор строил уже планы, как он во время своего пребывания в форте проберется через окно к запретной для него аппаратуре и передаст сигнал на большую землю. Проще всего было направить координаты мерзкого острова родителям, а потом они бы сообщили в службы безопасности, пиратов бы разогнала армия, и всех пленников бы спасли. Но! Снова это проклятое “но”.
Но Бен не знал координат архипелага так, чтобы кто-то сторонний смог точно отыскать именно крошечный остров Рук. К тому же знакомые друзей-этнографов явно были в курсе, куда отправляются ученые. И уж точно скрыть, что на целом острове идет война племени против захватчиков, не удалось бы совсем. Однако никакая армия освободителей-спасителей не прибывала. Это только мифы для фильмов… В сущности, никому не было дела до ничейной территории в океане и группы пропавших туристов, ведь брали не круизными лайнерами, а так, небольшими партиями.
Поэтому доктор снова опускал руки, план с проникновением к средствам связи проваливался еще на стадии разработки. Из проклятой постройки доносился хрипловатый голос Вааса, который обращался к знакомому:
— Дуг, как работа с туристами? Сколько нам ждать? Пока троих? Ок. Говоришь, еще восемь скоро будет? ***! А ты хитрозадый ***, так народ обрабатывать! — довольно смеялся Ваас, отключая связь.
Главарь вышел на свет в превосходном расположении духа, что являлось такой же редкостью, как снег в Сахаре. Он даже не спросил, почему Бен ошивается без дела, и не попытался обрушить удар с ругательствами. Разве только его подчиненные красноречиво отогнали Бена от двухэтажного домишки, где размещались заветные средства связи. Доктор хмурился и размышлял: «У них целая сеть, которая доставляет рабов? Кажется, они сами соглашаются на “увлекательное путешествие”. Где же столько наивных людей берется? Как в розовых очках живут!» — устало и отстраненно проплывали в голове мысли. А переживать за других Гип почти разучился, его последнее время окутывала зависть к тем, оставшимся на свободе, далеко. Он представлял, что все его одноклассники и однокурсники, должно быть, тихо работают, кто-то уже женился, кто-то растит детей. Не исключено, что кто-то умер или погиб, но вряд ли кого-то еще занесло в такую черную полосу. За что, спрашивается? За какие грехи?
В своей жизни он не разбрасывался волей, не крал, не придавался разврату и праздности. Но не расступались пред ним морские волны, не открывали потаенную дорогу. Только бесконечный круговой путь по зеленой пустыне, где даже манны небесной не срывалось с полого купола мира.