— Вы о чем, голубки? С этого острова не сбежать. Его даже на картах нет. Аномалия?.. А?
— Салли, что с твоими волосами? — только заметил изменение в девушке Бен, раньше не до того было, он вообще все хуже помнил все, какая цель привела его на аванпост в этот раз, точно вьюга лиан заметала все, что он пережил до встречи с Норой.
Лицо девочки слегка вытянулось, но она, опуская драгоценную сумку с чужими вещами, развела беззаботно руками:
— Новая партия товара пока не прибывает, старая скоро будет распродана, с ракьят стычки не учащались. Ему стало скучно. Брось, док, не смотри на меня так. Я же его кукла, — но треснувшим стеклом донеслось эхо ее голоса: — Кукла…
***
Снова она играла на публику, потому что так обманывала не только доктора, но и себя.
Салли вспоминала, что было потом, после того, как Ваас выбрил ее виски, оставив клок на макушке, вроде под стать своему ирокезу, но только ирокез, как гребень динозавра или казуара, торчал кверху, а ее оставшиеся космы падали на лоб. Точно намеренно по контрасту: бледная тень господина-повелителя.
Потом было то же, что и всегда, то же, к чему она уже почти привыкла, потому что выбора у нее не оставалось. Ведь это только к главным героиням прилетает принц на белом коне, выхватывая в последний миг из грязных лап злодея. Нора… Зачем она только появилась? Зачем доктор, принц, спас ее? Салли тихо злилась, это чувство имело корни сродни ревности, но содержало что-то и от чисто детской обиды и страха, что те жалкие крохи внимания, которые она получала со стороны Бена, теперь уйдут этой разнесчастной Норе. Героине, звезде! А Салли по странному стечению обстоятельств судьба всучила роль убогой статистки, персонажа, которого в фильмах обычно рисуют в массовке, того, кого нет в реальности.
Поэтому за ней никто не приходил, она еще была в какой-то мере благодарна, что не стала “общим достоянием”, потому что с кем-то судьба распоряжалась и так. Док сумел выкупить эту Нору для себя одного, а некоторым пиратам не хватало денег, и они покупали себе “постоянных” женщин на двоих-троих… Все это существовало рядом с ней. И рядом с каждым. Просто этот каждый иногда был отделен сотнями километров от разных непотребств и ужасов падения человеческого духа до состояния животного. От того мнилось им, далеким и неведомым, будто все это нереально, будто это страшная история на ночь и повод для извращенных фантазий.
Эту Нору выкупил… Вот она, главная героиня. И вот он, док, сказочный принц. И Салли безотчетно ощутила ненависть к этой высокомерной статной женщине в дредах. Женщине, которая не понимала, что ей просто слишком повезло, женщине, которая не могла даже нормально отблагодарить того, кто ее спас. И вообще она еще наивно не считала это спасением. Салли страшно сердилась на эту Нору, становилось обидно за доктора.
Завесу памяти пронзил сочувственный охрипший женский голос:
— Как ты все это терпишь? Как же это все отвратительно!
Это пленница успела уже посочувствовать “личной вещи”, хотя сама находилась в положении не более выгодном.
Слушать ее слова жалости совершенно не хотелось. Не ей знать, через что проходят статисты, марионетки, массовка. И если героиня только испытывает шок от того, что чуть не случилось, то массовке приходится жить дальше с тем, что уже случилось. В здравом уме или нет — никого не интересует. Но однозначно жить лучше, чем умереть.
— Ничего отвратительного, — резко осадила Салли женщину, отшатываясь от двери, оставляя “голубков” наедине, сползая по стене с обратной стороны, утыкаясь лицом в колени, не выпуская из костлявых пальцев саквояж.
Только солнце плавило землю отсветами, поедало ясный цвет травы. Девочка ощутила, словно ее за шею схватила невидимая рука, поэтому вздрогнула. В голове отзывались слова Норы, такие неуместные, такие снисходительные, будто она к маленькой обращалась. Да, на вид Салли выглядела почти истощенным ребенком, но память ее хранила то, что не доводилось узреть тем, кто считал себя совершенно “взрослым”, последние не сумели б прокомментировать врезавшиеся в сознание девочки картины.
Да, почти ничего отвратительного. Только она вспоминала собственный совершенно тупой взгляд, устремленный в деревянный грязный потолок, когда ее тело было распластано, точно на дыбе, на разгоряченном мускулистом теле хозяина. Он, очевидно, решил немного поиграть со своей “марионеткой”. Двигался за ней, немо приказывая ей, точно второй внешний скелет, точно кукловод. Она практически не видела в ту ночь его лица, слышала только, похожее на рык хищника его дыхание над ухом. Уже привычное. И он сминал ее худые ребра, давил на грудь, слегка душил…