То-то не укладывалась в голове эта дикая, никем из знавших его непрощённая и непонятая смерть.
Можно подумать, станет хоть чуточку легче, если его смерть будет понятна?
Нет!
Но хотя бы простить...
Да... на человека можно и так обидеться - за его смерть. Столько друзей, столько знакомых, столько людей вокруг, которые помогли бы Вику в любой беде - ну и что, что на дворе тотальный капитализм? Это же не значит, что дружбу и любовь отменили? Что случилось с тобой, Витька? Почему ты никого не позвал?
Голова ныла от вопросов, от дурацких слёз, которые то и дело вскипали - и ладно бы в глазах - так бы они хоть выливались. А то жглись где-то в сердце, и судя по всему, в их составе имелась соляная кислота... накатывало, шпарило и душило, душило, обдавало кипятком и накатывало опять, не находя выхода.
Денис с его обычной проницательностью даже не дёрнулся из машины проводить меня до подъезда. Когда вскрываются старые раны, их лучше всего зализывать в одиночестве - а потому я просто чмокнула его в уже изрядно шершавую щёку и не оглядываясь более, двинулась к подъезду.
Придя домой, думала - не усну, включила телек. Вытянулась на диване перед ним - и провалилась горький сумрак забытья, из которого меня и вытащили дотошный будильник и пронзительные лучи солнца.
Заваривая кофе, я подумала, что правильно всё-таки сделала, Витин фотоаппарат у Киры купив. Иначе всё это выглядело... в общем, мне не хотелось, чтобы моё расследование гибели Тимашевского было оплачено - так.
Поэтому на Кирино предложение принять подарок я довольно резко ответила, что совершенно необязательно было всё обставлять вот так, ведь и я живой человек. Хоть и сапиенс. И журналист при том.
Тимашевская тогда сдёрнулась со стула к окну до боли знакомым движением - собственно, тут я и решилась. Так что, даже если моя резкость и испортила всё...
- Диночка, но ведь это уже неважно, правда? - портьера приглушала её голос, лишив интонаций, - Простите меня, пожалуйста. Но поверьте, Вите понравилось бы, что его вещь в дружеских руках.
Вот тут-то я и разочаровала её окончательно, сообщив, что фот у неё куплю за... за половину его стоимости - и только тогда эта память о Вике не будет напоминать вдобавок и о попытке купить мой интерес. Деньги у меня с собой - народ на работе как раз скидывался в конвертик. Поговорить по существу мы сможем, уладив это.
Всё так... платить надо сразу и сколько можешь, не то придётся платить столько, сколько потребуют.
К радости моей, Кира оказалась умна, и потому - необидчива. Конверт перешёл в её руки, а справа от меня на столе устроился фотоаппарат. Цифровик, полупрофи, он лежал смирно, уставив в пространство слепой от чёрной крышки объектив. Кира включила компьютер и вывела на экран то, что называла доказательством своей правоты.
"Аный хорам крас нуву оку Ярра, но о ясен Камены чулось то покойе, памить трудило иным дымам Дивой сияжды. Волх, в аруне оплечь, оник челом, до сотупити к рощи:
- Сийва, сфинксе Камене, и дха ту лучит Софис.
- Сийва, волхо Иригисе, и дха со ту преявит Сиянь.
Неви лука толокати о деле с торопы пришед. Вайно шесту торопейсу до кладити - Ярра лук до гоща! Немовно проишед ина - яко Ярр вер: тайхо делити в усты клад сияты плоды тратов Бойя. То бо юнь и дьява овручь в рощь до Брами, тужед ине холоб да соли гресь. Тамо, в тайхе, вустатут ине яду под лильим очем сфинксы, майг и гинья станова".
Читая, я понимала - и не понимала. Вик писал фэнтези? А зачем коверкал слова? Антуража они не создавали, положа лапу на сердце, а вот чтение оказалось... мучтением. Тьфу, зараза!
"Да это ж бред полный! Вик по пьяни свихнулся! - пришла откровенно подловатая мысль, а следом за ней совсем уж предательская, - никто его не убивал... сам он всё, сам".
И я совсем уж было собралась прислушаться к последнему повнимательней, да вспомнила - среди прочего, в разговоре нашем ночном Кира обмолвилась: в какой-то момент и сама раздумывала вслед за Виком и родителями. Никто не держит, мол, и некого любить, и некем быть любимой... А в последнее время особенно накатывает, да к счастью Денис всякий раз в зоне действия сети...
Так, надо проверить кое-что. Где тут мобильник?
- Динь.
- Динь! - отозвался друг отвратительно свежим и ясным голосом.
- Кира по жизни - суицидница?
Рыжий примолк.
- Знаешь... нет. Она лакомка, понимаешь?
Вспомнив эту фею, с её грацией, с её крутыми под туникой бёдрами и высокой грудью, я подумала, что если уж тут есть тип к суициду склонный, то это другая подруга Дениса. И... Виктора. Тощая, дёрганая, вечно в каких-то облаках, норовящих прорваться коварно. Однако и незабвенная Мерилин тоже лакомкой выглядела?